Появившийся на свет в 1194 году документ по существу был отказной грамотой, по которой Иоанн, не требуя ничего взамен, отказывался от Нормандии к северу от Сены за исключением Руана и его окрестностей, а также от ее восточной части вплоть до реки Итон. Это означало сдачу таких военных укреплений, как Вернель на юго-востоке и Водрель на Сене напротив Руана. Сама нормандская столица превращалась при этом из центрального города в пограничный и в военном отношении становилась в высшей степени уязвимой; уступался также и город Эвро. О нормандском Вексене речь уже больше не заходила, поскольку он уже находился в руках Филиппа и тот теперь только расширял свое владение на север, до самого побережья. Но уступки на этом не заканчивались: в Турени Иоанн отдавал даже Тур вместе с важными укреплениями, и это означало, что Филиппу теперь открывался путь на Мэн. Его племяннику, Людовику Блуаскому, номинальному владельцу туреньского лена, Иоанн уступил пограничную провинцию Вандею, так что обнажилась вся восточная граница анжуйско-нормандских родовых земель, да и оставшаяся территория лишилась своих укреплений, обеспечивавших ее оборону. В Аквитании он признал ленную присягу, принесенную графом Ангулемским Филиппу. Кроме того, он пообещал заключить мир с графом Тулузским «ad laudem consilium Regis Franciae»[175]. Так Иоанн пытался принять меры предосторожности на случай возвращения Ричарда — столь же обстоятельно, как и в конечном счете, напрасно, поскольку все его действия были лишь пустым сотрясанием воздуха. Иоанн позволил диктовать себе условия — отныне он не мог даже самостоятельно вступать в какие-либо контакты с Ричардом, и любое его общение с ним должно было проходить при посредничестве Филиппа. Тот же был об Иоанне настолько низкого мнения, что после возвращения Ричарда просто прогнал своего ставшего теперь совершенно бесполезным союзника, когда тот обратился к нему за защитой.
Содержание этого договора, должно быть, стало известно Ричарду во время переговоров в Майнце, когда посланцы Филиппа и Иоанна еще были там. Разумеется, территориальные уступки не были равнозначны передаче во владение, но еще в феврале 1194 года Филипп взял Эвро и Бодро и широким фронтом перешел границу по реке Итон в направлении Ньюбурга, найдя себе союзников среди недовольной аквитанской знати. Политическая нестабильность, вызванная подобным договором в этом оказавшемся под угрозой регионе могла парализовать волю к сопротивлению. У комендантов мог возникнуть вопрос, а для кого, собственно, должны они удерживать крепости, если предсказание Иоанна о том, что Ричард никогда не вернется, похоже, начинало осуществляться, а сам он, как его наследник, давно уже принес их в жертву. Сложившееся положение, остроту которого Ричард пытался снять нейтрализацией Иоанна, против всяких ожиданий вновь укрепило позицию Генриха, и у него появилась реальная перспектива все же добиться своей политической цели — формального сюзеренитета над Англией. Но к этому времени Ричарду практически удалось лишить эти отношения реального содержания, и, как покажет время, Генрих смог извлечь из этого только сиюминутную выгоду сохранения престижа, достичь долговременного политического выигрыша ему так и не удалось, и даже напротив: Ричард еще выставит при случае политический счет Гогенштауфенам.
Во время принесения этой ленной присяги отмечались значительные разногласия в ее толковании, поскольку основной источник, Говден, сообщал о ней сразу же вслед за шпейерскими событиями. Но так как Говден никогда не отличался бережным отношением к фактам и о превращении Англии в лен сообщал одновременно с якобы назначенным по распоряжению императора на 1197 год освобождением Ричарда от вассальных обязательств, это место можно вполне рассматривать как более позднюю вставку, и оно не может служить опровержением других, преимущественно германских источников, переносящих это событие на время после Майнца. Да и сами факты говорят в пользу этой даты: подобная формальная церемония требовала гласности и не держалась бы в тайне, поэтому должна была найти отражение в Вормском договоре и письмах Генриха в Англию. Ничего такого не было, напротив, от Говдена мы узнаем, что при освобождении Ричарда император и германские князья написали Филиппу и Иоанну письмо, в котором потребовали вернуть английскому королю отнятые у него земли. Связанное с этим обещание императора помочь Ричарду едва ли обошло бы молчанием правовые предпосылки оказания этой помощи. В конце Дицето упоминает о «patentia scripta»[176], и в достаточно хорошо информированном «Additamentum»[176] к «Зальцбургским Анналам» даже говорится, что Ричард, после принятия на себя вассальных обязательств и принесения присяги на верность, собственноручно подписал соответствующий документ: «privilegio exinde facto propria manu subscripsit»[176].
Обычно в подобных случаях предусматривалось составление грамоты, но не следует удивляться тому, что она до нас не дошла. Объяснение этому дает Дицето, когда в связи с уже упоминавшимся письмом Уолтера Руанского о треволнениях последних дней нахождения Ричарда в плену вскользь вспоминает о каком-то соглашении, которое в силу его принудительного характера следует рассматривать как неправомочное. Тесная связь автора с бывшим верховным юстициарием и канцлером оба в это время находились с королем в Германии — придает его высказыванию характер почти официальной точки зрения. Несомненно и то, что в нем нашла отражение позиция Ричарда по вопросу трактовки этих вассальных отношений, и это вполне могло стать причиной того, что обычно столь многословные английские хронисты не цитируют соответствующий документ. Хотя личная свобода и не являлась непременным условием законности принятых вассальных обязательств, возможно, Генрих VI считал, что ему будет выгоднее, если Ричард перейдет в ленную зависимость как свободный человек. Даже «Марбахские Анналы» подчеркивают, что Ричард «liber et absolutus absque omni coactione»[177], то есть после формального освобождения становится вассалом Генриха.
Говден не удосужился изобразить нам во всех подробностях все необходимые этапы процедуры наделения леном. А они были следующими: hominium, или homagium, то есть признание вассального статуса, присяга на верность и инвеститура, то есть символическая передача лена. В отношении Бургундии мы слышим лишь о том, что выдается за homagium, в случае Англии хронист описывает лишь сопровождающие инвеституру формальности: Ричард якобы передает императору как властелину мира, «sicut universorum domino»[178] сначала свою шапку, символизирующую Англию, но тут же получает ее обратно, при этом император завершает инвеституру «двойным крестным знамением». Говден — единственный автор, который упоминает о согласованной ежегодной дани в размере 5000 фунтов. Но в самых подробных описаниях этой сцены отсутствует упоминание не только о hominium и присяге на верность, — что должно было фиксироваться в составленной по этому поводу грамоте, — но и то, распространялись ли ленные отношения на правонаследников Ричарда и Генриха. Однако молчание Говдена едва ли можно заполнить сведениями из других источников — везде такие же неполные перечни — так что можно предположить, что ни hominium, ни присяга на верность не было, а, стало быть, и превращения Англии в лен, или таких непротокольных выражений, как «подчинился». Такой хорошо информированный источник, как Жильбер Монский вообще ничего не слышал обо всем этом. В «Дополнениях» к «Зальцбургским Анналам» упоминается о процедуре пожалования лена, в ходе которой Ричард передал императору «terram ргоpriam»[179] и, получив взамен скипетр, присягнул на верность. Это дало повод для спекуляций относительно особой формы правового акта, которые, однако, не исчерпывают существа дела.
