Ознакомительная версия.
4
Англия в общем-то не рвалась в бой. Цепочка событий была такова: в 1792 году Франция объявила войну Австрии. Та заключила союз с Пруссией, к которому примкнули почти все германские государства, а также Испания и Королевство обеих Сицилии.
В сентябре произошла битва при Вальми, ставшая первой победой республиканского оружия. Французы вторглись в Бельгию, которая в те времена была не государством, а территорией, принадлежавшей австрийским Габсбургам. Однако даже после этого Питт заверил французов, что Англия останется нейтральной, прося лишь не трогать Голландию. Миролюбие на словах Питт подтверждал миролюбием на деле: армия, и без того небольшая, была еще сокращена, парламент по настоянию Питта принял бюджет мирного времени. Но вместо того, чтобы примирить французов, это только их раззадорило: они решили экспортировать революцию в Англию. Французы митинговали в английских «конституционных клубах», пытались перетянуть на свою сторону индийских князьков, подстрекали к мятежу «Объединенных ирландцев», а когда ирландцы-таки восстали, послали к ним на помощь экспедицию генерала Гоша. Правда, флот Гоша был рассеян штормом, а добравшись до ирландских берегов, из-за непогоды не смог высадить десант и вернулся во Францию ни с чем. Ирландские же повстанцы без французской поддержки умылись кровью.
Но революция нуждалась во врагах, в войне и ненависти – в этих сильнодействующих наркотиках, которым можно дурманить сознание простых людей. 21 января 1793 года был казнен Людовик XVI. 1 февраля Франция без экивоков объявила Англии, что находится с ней «в состоянии войны».
Лидеры тогдашней Франции, как и многие агрессоры в разные времена, объясняли свои действия стремлением нанести упреждающий удар. В уже упомянутой речи Робеспьер говорил, будто Питт «в конце 1792 года думал незаметно подготовить падение Капета, сохранив трон для сына своего господина». И далее: «Ничего удивительного не будет, если тот, кто хотел дать Франции короля, будет вынужден теперь исчерпать свои последние ресурсы, чтобы сохранить своего короля или чтобы сохранить самого себя».
В конце XVIII века сухопутная армия Англии была невелика (за всю эпоху наполеоновских войн в сухопутной армии Великобритании состояло всего 700 тысяч человек). К тому же Питт мог полагать, что для войны с Францией хватит ее континентальных врагов. Но одно дело – количество, а совсем другое – качество. Войска роялистов, высадившиеся в июне 1795 года в заливе Киберон на севере Франции, были уже к концу июля разбиты генералом Гошем. Восстание роялистов на востоке страны не началось вовсе.
Снова требовались деньги. Агент британской разведки Талбот прислал целый список республиканских генералов разного уровня (было в списке и имя Бернадотта), готовых устроить во Франции переворот – надо только заплатить. Скоро Лондон оказался буквально завален разной степени грандиозности планами по восстановлению во Франции монархии. Будто бы даже Дантон предлагал Питту выручить короля за 2 миллиона ливров, но Питт Дантону отказал.
Возможно, он Дантону просто не верил: «Деньги возьмет и обманет». С другой стороны – хотел ли Питт на самом деле вернуть трон французским Бурбонам? Пока Франция была занята революцией, Англия одну за другой захватывала ее колонии: в 1793 году – острова Сан-Пьер и Микелон в Атлантическом океане, город Пондишери в Индии, в 1794 году – капитан-генеральства Мартиника и Гваделупа в Атлантике, в 1799 году началась борьба англичан за город Сен-Луи в Сенегале (Африка). При восстановлении монархии все это пришлось бы вернуть, а делать это Англия не желала никак. Решения Амьенского мира, по которому колонии должны были быть Франции возвращены, Англия саботировала, да и после 1815 года Англия хоть и вернула Франции кое-что, но кое-что так и «прилипло» к ее рукам.
Восстановление монархии вряд ли интересовало Питта. Дантон предлагал Питту совсем не то, за что Питт готов был бы Дантону заплатить. С большей вероятностью Дантон мог бы разбогатеть, если бы предложил Питту мир. Однако мир должен был иметь какую-то политическую форму. С ней Питт, видимо, не определился и на всякий случай, в полном соответствии с поговоркой «враг нашего врага – наш друг», поддерживал республиканских пройдох-перебежчиков, роялистов-шуанов, роялистов-дворян и еще много кого.
Питт был равно заинтересован как в организации Франции в форме какого-либо лояльного Англии государства, для чего финансировались разные заговоры, так и в ее полной дезорганизации, для чего, например, во Францию с 1791 года громадными партиями завозили фальшивые ассигнации (революционное правительство ввело в обращение бумажные деньги (ассигнаты) в 1789 году). Людям того времени, при их тонкой душевной организации, все же требовалось моральное оправдание этой акции. Решили так: если власть правительства Французской республики по мнению роялистов незаконна, то и деньги Конвента – подделка, а вот деньги, выпущенные в Англии – настоящие. Предполагалось делать по миллиону ливров в день, но норматив очень скоро был перекрыт. В результате во Франции за фальшивку принимали любую ассигнацию. Инфляция была огромна, народ требовал установить потолок цен. Политики вносили свою лепту в общий хаос: одни выступали за твердые цены, другие – за свободные, при этом то и дело в правительстве одни сменяли других. Экономика Франции впала в кому. В 1793 году за ассигнат давали 22 процента номинала. Пришедшие к власти в июне 1793 года якобинцы стояли как раз за твердые цены. Кроме того, они создали «революционную армию» для изъятия продуктов, утаивавшихся торговцами и богатыми фермерами, и ввели продовольственные карточки. Однако в июле 1794 года якобинцев свергли. Всеобщий максимум цен был отменен, страну обуяла безудержная спекуляция, порождавшая огромные состояния и одновременно – ужасную нужду. За 10 месяцев (с середины декабря 1794 до середины октября 1795 года) цены на хлеб выросли в 30 раз (а по сравнению с сентябрем 1790 года – в 150 раз). Весной 1795 года в Париже на каждого городского жителя выдавали четверть фунта (немногим больше 100 граммов) хлеба в день, а летом – полфунта. В 1796 году ассигнаты стоили уже 0,36 процента от номинала.
Возможно, Питт думал, что крах Франции – дело одного-двух месяцев. Но именно в этот момент как черт из табакерки в истории появился Бонапарт! В апреле 1796 года он вторгся в Италию, а уже в октябре 1797 года заключил в Кампо-Формио мир, который дал Франции два миллиона новых граждан, а кроме того – десятки миллионов франков, полученных контрибуциями в звонкой монете. Франция устояла.
В Англии война уже измучила всех. Весной 1797 года произошли волнения на флоте – в апреле (Спайхед) и в мае (Нора). Матросы требовали увеличить жалование, остававшееся неизменным с 1653 (!) года, улучшить снабжение продовольствием (солонина на британском флоте была такова, что вместо еды ее употребляли для вырезывания шкатулок и табакерок, которые даже покрывали лаком), уволить с флота уголовников. Требования экипажей кораблей в Спайхеде большей частью были удовлетворены и после этого матросы вернулись к службе. А вот в Норе моряки выдвинули еще и требования амнистии дезертирам и права вето на назначение непопулярных офицеров. Власти, видимо, решили, что переговоры дают совсем не те результаты. Была прекращена поставка провианта на мятежные корабли, и через месяц бунтовщики, переругавшись друг с другом, сдались.
Ознакомительная версия.
