Общее настроение омрачал страшный националистический угар, расползавшийся по Румынии, который мы ощутили сразу же, как вступили на румынскую землю. Изоляционистские тенденции в политике Чаушеску, его стремления всячески подчеркнуть независимость Румынской республики от диктата СССР породили (а может быть, это было инспирировано сверху) бурный взлет националистических настроений и в исторической науке. Здесь он выливался в давно уже наметившуюся конфронтацию с венгерскими историками, главным образом по проблемам истории Трансильвании.
Но теперь к этому присоединилось стремление во что бы ни стало доказать исключительную древность румынского народа и его государственности. Если раньше румынские историки и политики видели в Румынии последний осколок Римской империи, а в румынах — самых прямых в Европе потомков древних римлян, то теперь им и этого уже было мало. Они стали возводить свое происхождение к легендарным дакам, у которых, по их утверждению, задолго до римского завоевания (более двух тысяч лет тому назад, как они всюду говорили и писали) уже существовало «централизованное государство» царя Бурибисты. Эту полумифическую фигуру маленького дакийского царька или, скорее, племенного вождя, мимоходом упоминаемую в одном из римских исторических сочинений, румынские историки подавали на конгрессе в виде фигуры могущественного царя, главы мощного государства, не уступавшего Риму. Для доказательства этого использовались археологические памятники не только самой Румынии, но также Болгарии и Венгрии, тем самым распространяя державу даков и на эти страны. А такая постановка вопроса при желании могла иметь уже не научные, а далеко идущие политические последствия.
Культурной программы наши хозяева нам не организовали, так как требовали за нее валюту, которой у нас не было. Наша делегация успела только бегло посмотреть Бухарест — довольно симпатичный южный город, оживленный большим количеством молодежи и, в частности, красивых девушек. В магазинах, вообще довольно пустых, было, однако, много добротных китайских товаров: фарфора, тканей. Удалось побывать еще в картинной галерее и в парке румынского быта и архитектуры на окраине города.
И все же мы возвращались домой довольные проделанной работой, с чувством исполненного долга, хотя и несколько усталые от напряженной программы. Ехали опять поездом, было уже не так жарко, как на пути в Румынию. Впереди ждали новые дела и заботы. Но при всем том настроение оставалось хорошим, брезжили надежды на обновление всей деятельности института, а у меня еще и на завершение книги о крестьянской борьбе. Зина все время обсуждала со мной свои планы, в частности, она думала о какой-то большой работе, которая подняла бы престиж института, и советовалась со мной об этом. Так рождалась мысль о создании многотомного труда по истории Европы, с которым потом оказались связаны несколько лет моей жизни, последние годы. Перспектива казалась заманчивой — показать в сравнительно-историческом плане развитие Европы от античности до сегодняшнего дня, ее становление в средние века и новое время, подготовку ее современной судьбы. Это были первые наметки большого плана, который мне пришлось потом мучительно реализовывать.
Пока я работала в университете, мне не удавалось поехать за границу после двух описанных мной поездок в качестве туриста в Англию и Италию. Ежегодно все мы давали заявки на поездку за границу, я — в Англию, и ежегодно эта заявка оставалась втуне. Когда я перешла в институт, тесно связанный с Национальным комитетом советских историков, перспективы таких поездок стали более реальными. Правда, и здесь надежды на научные командировки в Англию для меня, как медиевиста, были слабые. Во-первых, отношения наши с Англией с конца шестидесятых годов складывались не лучшим образом, во-вторых, если кого и посылали с такой целью, то только новых и новейших историков, к тому же особенно ценимых отделом науки ЦК, что не всегда соответствовало их научным качествам. Однако оставались возможности поездок на разные международные встречи, коллоквиумы и конгрессы, о чем я уже писала.
Зато в 1976 году, мне, уже как сотруднику Института всеобщей истории, суждено было еще раз поехать а Италию. Наш институт получил приглашение прислать несколько историков на празднование тридцатилетия Общества дружбы с СССР, очень торжественно отмечавшегося в Италии. Устроители организовали в связи с этим целую международную конференцию историков в Генуе, с большим числом докладов на разные темы. Зина собиралась быть там и настаивала, чтобы я поехала с ней. Нам предстояло отправиться как туристам, за деньги, но желание еще раз повидать Италию оказалось столь велико, что я после недолгого раздумья согласилась. Однако в последний момент Зина все переиграла — поездка совпала с выборами в Академию, на которых она вторично баллотировалась в члены-корреспонденты. Кроме меня в туристской группе, было всего два историка из Института истории СССР — А.П.Новосельцев и Ю.А.Тихонов, остальные члены группы не имели отношения к предполагавшейся конференции.
Добираться до Генуи пришлось не простым путем. Мы почему-то летели через Софию, где провели целый день, что позволило познакомиться с этим милым, уютным городом. Часов в пять дня на болгарском самолете мы вылетели в Рим. Погода стояла ясная, теплая, и сверху было видно Средиземное море, а потом и контуры «итальянского сапога». Через полтора часа самолет приземлился в Риме в аэропорту Фьюмичи, мы поужинали там и уже поздно вечером, часов в десять, вылетели в Геную на изящной и легкой «Каравелле». Во время этого полета началась страшная гроза, которая нас сильно задержала, а потом и болтанка. Я очень испугалась, но, несмотря на потоки проливного дождя, «Каравелла» благополучно снизилась и села в Генуе уже в половине двенадцатого ночи. А первые заседания должны были начаться на следующий день, в девять утра. К нашему удивлению, нас, усталых и сонных, под проливным дождем встречала весьма представительная компания: мэр города Генуи и несколько советников, почетный председатель общества «Италия — СССР», старый коммунист, сенатор Амендола, и другие руководители общества. Как потом выяснилось, они приехали с машинами, чтобы торжественно отвезти нас в отель, где были заказаны номера для всех участников конференции. Усталая и разбитая, я приняла душ, легла и под шум непрекращавшегося ливня быстро уснула.
Проснулась я рано, часов в семь утра, было уже светло. Быстро одевшись и позавтракав в ресторане отеля, я в составе нашей группы историков отправилась на открытие конференции. Она происходила в старинном средневековом палаццо знаменитого генуэзского банка Сен-Джорджио, возникшего еще в XIII веке. Это величественное здание выходило на не очень широкую площадь, огражденную парапетом. За ним шумела, пенилась и искрилась на солнце синяя вода Генуэзского залива, полукругом охваченного красавицей Генуей. У входа в залив, на расстоянии примерно километра от города, сверкал на солнце знаменитый Генуэзский мол, тоже построенный еще в средние века. Невозможно было не любоваться всей этой красотой, но мы спешили на заседание.
