— Слава тебе, полубоже, слава тебе! Ты у меня отнял семью, отнял моих предков, отнял моё отечество — всё то, что радует меня в этой жизни, а другого мне иметь не дано, ты выкинул меня в холод, слякоть, неуют, революцию осенней погоды, ты питаешь меня в очередях паршивым хлебом, делаешь моих детей туберкулёзными хулиганами, а мою жену — ещё хуже; и при всякой попытке к честному и полному достоинства сопротивлению — ты сажаешь меня в кутузку… Слава тебе!..
Покорно благодарю.
Нас, евразийцев, обвиняют в том, что будто бы мы чтим нагайку Чингиса…
Но такой татарской низкопоклонности перед «полубогами», да даже не пред полубогами только, а перед «профессорами», «учёными», писателями, вождями и прочее — не видано нигде как у русского современного общества!
Это моральное подхалимство.
Бог наш, Иисус Христос, говорил:
— Не разрушить Я пришёл, а построить.
А «полубоги» только разрушают, и, наконец, разрушив всё, сами, как одержимые бесами, бегут в темноту и слякоть осенней дороги, падают на ней, выказывая свою сущность.
Довольно этого истерического преклонения пред людьми только за то, что они мешают жить… Каждый волен над своим телом делать, что ему угодно, но нас, современников, пусть они оставят в покое, или современники должны указать им надлежащее их место…
Известно ли господину Духнину, что писал про людей, подобных Толстому, один великий писатель, но не полубог, а просто воплощение здорового русского ума — Иван Андреевич Крылов в басне «Сочинитель и Разбойник»?
Не полубоги это, а лжебоги!
Гун-Бао. 1928. 31 августа.В июле месяце только что вышла в Америке на английском языке книга Л. Троцкого, озаглавленная «Действительное положение в России»[30]; книга эта содержит в себе подлинные обличения Троцкого против Сталина и, таким образом, ярко рисует всю сущность «оппозиции».
— Оппозиция! — сколько чувства вкладывалось в это слово, сколько надежд этой зимой… Во многих ждущих глазах Троцкий уже являлся чуть ли не защитником частной собственности, гражданских свобод и прочих прекрасных вещей. Однако эта подлинная книга сосланного в Верный Троцкого должна многих и очень сильно разочаровать: положение не столь просто.
Оппозиция Троцкого — есть внутрипартийная оппозиция, и это прежде всего. Троцкий порочит тот путь, по которому повёл компартию, а вместе с ней и Россию, Сталин. Мистер Истмен, переведший и комментировавший книжку Троцкого, прямо пишет в своём предисловии, что существует разница между подлинным рабоче-крестьянским правительством и тем путём, которым пошла «диктатура пролетариата» стиля Сталина. «Сталин, — пишет Троцкий, — это сплошное объединение самых антипролетарских элементов — нэпманов, кулаков и постепенно кристаллизующегося класса промышленных и торговых бюрократов, каковые последние всё более и более попадают под влияние нэпманов и кулаков, то есть первых двух групп».
Поэтому — в этом уверен комментатор Троцкого, — Сталин, без всякого сомнения, при дальнейшем развитии ленинизма в будущем для революционных историков явится играющим роль реакционной базы. Только Троцкий — настоящий носитель доктрины Маркса и Ленина, а Сталин, говоря коротко, «подавитель пролетарского зародыша, соглашатель с соглашателями всех стран, капитулянт пред лицом мировой буржуазии».
Свои обвинения против Сталина Троцкий поддерживает цифрами, этим лучшим видом доказательства.
— Общее число рабочих в государстве рабочих, — пишет Троцкий, — в настоящее время (написания книги) представляет собой только 63 % довоенного числа; в апреле месяце 1927 года безработных числилось там ни более ни менее как 1 478 000.
— Вознаграждение, получаемое ими, — пишет Троцкий, — ни в какой мере не соответствует должному; один на десять рабочих ежегодно получает повреждения; рабочие конфликты разрастаются и разрастаются, и они ликвидируются насильственными мерами более, нежели путём соглашения; индивидуальные цифры потребления промышленных материалов на душу — согласно сталинской программе, хотя и возрастают, но очень медленно: даже в 1931 году, если Сталин останется у власти, потребление каменного угля будет в семь раз меньше потребления угля на душу Германии в 1926 году и в 17 раз менее такого же потребления угля Америкой в 1923 году. Положение крестьян ухудшается и ухудшается — богатые богатеют, а кто был бедным — таковыми и остаются.
Соответственно этому — и сами Советы всё больше и больше отходят от масс. Все эти «дискуссии на съездах — всё больше показные дискуссии». Всем правит советская бюрократия. Эта бюрократия уже не прежние революционеры, воспитанные царским террором, а новые люди, «выделяющиеся своей необычайной покладистостью и подхалимством».
«Реальные права одного партийца во много раз больше прав рядового обывателя». Эти люди далеко отошли от настоящего марксизма и в конце концов приведут своими действиями к неизбежной войне против Советов со стороны империалистов. И Троцкий для примера сетует на неумелое действие коммунистов в Китае.
Троцкий торжественно заявляет, что все заявления о том, что он, Троцкий, разошёлся с Лениным, — ни на чём не основаны. Они с Лениным — как «рука и перчатка» (английское выражение). Это Сталин разошёлся с Лениным, а не Троцкий…
* * *
Таковы нападки Троцкого на Сталина. Чем же отвечает Станин? Борьбой против самого Троцкого и его оппозиционеров.
Расправа оказалась довольно крута:
— Троцкий и некоторые с ним, тот же Радек, который в Стокгольме покупал едущему в Россию Ленину сапоги, — оказались разосланными по местам — «не столь отдалённым»…
Но мы бы ошиблись — если бы сказали, что действия Сталина этим бы и ограничились. Троцкий слишком большая и известная фигура. Теперь что-то не слышно об оппозиции, но равно и не слышно о поблажках нэпманам и крестьянам-кулакам, о которых шла речь. Наоборот! Сталин отлично пользует старое правило мудрого Макиавелли; демонстративно жестоко он удаляет возмутителя Троцкого, но у его обвинений старается вырвать зубы, устраняя их предметы. На территории Совреспублики сейчас, конечно, идёт процесс, который может быть назван «коммунистической реакцией», — вроде «реакции католической». Шахтинское дело, многочисленные процессы против бюрократических работников соввласти, наконец — беспощадная политика в отношении крестьян, мало-мальски мочных, — всё это доказывает справедливость нашего предположения.
