Трактора на полях заменили волы.
Многие наблюдатели предсказывали, что под таким бременем правительство Кастро рухнет — так же неизбежно и внезапно, как и социалистические правительства Восточной Европы. Однако сам Кастро, казалось, рад кризису, как был рад и другим тяжелым моментам революции — у ворот Монкада, в горах Сьерра-Маэстра, в заливе Свиней, во время ядерного кризиса в октябре 1962 года. Он либо выживет, либо уйдет, овеянный славой, забрав с собой свою революцию; более того, похоже, идея последнего самоубийственного противостояния приводила его в восторг. Столкнувшись с крушением социалистического блока, Кастро заменил старый призыв «Родина или смерть» новым – «Социализм или смерть». Его выступление на Съезде коммунистической молодежи в апреле 1992 года было чистой воды бравадой: «Подлинные революционеры никогда не сдаются, никогда не продаются, никогда не предают. Это для трусов, изменников и оппортунистов. Никому из нас не нужен хлам, который нам предлагают [капиталисты].
Мы предпочитаем любую жертву и любую участь тому унижению, которое влечет за собой капитализм».
На самом деле Кастро понимал, что у него нет никакого практического выбора, кроме компромисса, если он хочет, чтобы его режим выстоял. Не прошло и года с выступления на Съезде коммунистической молодежи, как он неохотно согласился на реформы, которые обливал презрением всего несколько месяцев назад. Кубинцам впервые было позволено владеть твердой валютой, в том числе американскими долларами, и тратить их в магазинах, в которые прежде был открыт доступ лишь дипломатам, туристам и иностранным бизнесменам. Реформа дала кубинцам возможность получать денежные переводы от родственников за рубежом, и в результате кубинская экономика получила основательное вливание иностранной валюты. Кроме того, Кастро согласился, чтобы граждане Кубы работали сами на себя, создавая индивидуальные предприятия в сферах от чистки обуви до кустарных промыслов, и разрешил снова открыть фермерские рынки.
Однако этих реформ было мало. Брошенный старыми социалистическими союзниками, Кастро понял, что ради выживания революции нужно интегрироваться с Западом.
Придется вести дела с капиталистами.
В 1982 году кубинское правительство разрешило иностранные инвестиции на острове при условии, что они совершаются через совместные с кубинским государством предприятия. Однако были и другие суровые ограничения — иностранному партнеру позволялось иметь лишь миноритарный пакет акций, а реализовывать те немногие возможности для инвестиций, которые уже существовали, Кастро не считал нужным. Он не скрывал своего презрения к иностранному капиталу, и кубинское правительство обеспечивало западные предприятия, готовые инвестировать свои средства на острове, минимальной юридической защитой. По состоянию на 1988 год единственным совместным предприятием на острове был отель «Соль-Пальмерас» на курорте Варадеро, долей которого владела испанская гостиничная компания «Соль-Мелия».
Однако из предприятия на Варадеро было логично сделать стартовую площадку.
Кубинские власти понимали, что туризм, который Кастро когда-то высмеивал, обладает колоссальным потенциалом для острова, и в 1990 году правительство приняло более вольготное трудовое законодательство для сферы туризма, дав руководству соответствующих предприятий карт-бланш в кадровых вопросах. Вскоре было открыто еще несколько гостиниц в совместном владении. В 1992 году, спустя три месяца после выступления по поводу «хлама», который несет с собой капитализм, Кастро одобрил новые условия иностранных инвестиций на Кубе, отдав во владение иностранным партнерам в совместных предприятиях до половины акций и позволив им забирать к себе на родину все прибыли. «Капитал и капитализм — это разные вещи, — заявил он группе иностранных бизнесменов и потенциальных инвесторов. — Капиталисты не будут владеть этой страной. Эта страна останется социалистической». Иностранные инвесторы услышали то, что хотели услышать, и пропустили мимо ушей все остальное. К 1993 году количество совместных предприятий на Кубе возросло до сотни с лишним. Многие из них относились к сфере туризма, однако и в других перспективных отраслях кубинской экономики появился значительный иностранный капитал; в число этих отраслей входили никель, табак, телекоммуникации — и ром.
* * *
Вместе с крахом социалистического блока для Кубы настал и крах торговли ромом.
Коммерческие отношения с миром социализма в основном строились на бартере, и Куба продавала союзникам большое количество рома напрямую в обмен на другие товары.
Маркетингу не уделялось никакого внимания, и никакой коммерческой сети распределения, подобно тем, которые существовали в странах Запада, у Кубы не было.
Социалистические союзники считали ром рядовым продуктом потребления вроде сахара или растительного масла. Когда крупные торговые сделки на уровне правительств оказались приостановлены, большинство кубинского рома осталось нераспроданным. В 1986 году агентство «Кубаэкспорт» отправило в СССР и Восточную Европу более полумиллиона ящиков рома «Гавана-Клуб». В 1992 году, когда кубинские торговые отношения стали меняться под воздействием свободного рынка, агентству удалось продать в том же регионе всего четыреста ящиков. В том же году по всему миру было продано около 175 000 ящиков, однако для рома «Гавана-Клуб» это был самый низкий объем экспорта более чем за десять лет.
Глобальные перемены затронули ромовый бизнес на Кубе сильнее, чем производство никеля, сахара и цитрусовых, поскольку эти продукты были относительно недифференцированы и могли продаваться в больших объемах по превалирующим мировым ценам. Однако ром требовал маркетинга. Потребителей интересовали и марки, и цвет, и качество, — нужно было убедить их покупать именно «Гавана-Клуб», а не другие спиртные напитки. Более того, кубинские государственные предприятия не обладали опытом в продвижении брендов и рекламе, в отличие от своих западных соперников, и поэтому занимали невыгодное конкурентное положение, особенно в тех странах, где кубинские продукты знали недостаточно. Чтобы производство рома «Гавана-Клуб» не заглохло в меняющихся геополитических условиях, ему нужен был зарубежный партнер с солидным маркетинговым опытом.
Западные компании были очень заинтересованы в сотрудничестве с Кубой. После коллапса коммунизма потенциальные инвесторы поняли, что и Куба тоже двинется в направлении капитализма, это всего лишь вопрос времени. Зарубежные фирмы стремились первыми попасть на остров, а кубинский ромовый бизнес сулил заманчивые перспективы. Туристический бум приводил на остров сотни тысяч иностранных туристов ежегодно, и это число стремительно росло. Подобно тому как американские гости на Кубе в начале века стали горячими поклонниками рома «Бакарди», туристы девяностых возвращались домой влюбленными в «Гавана-Клуб». «Сигрэм», канадский алкогольный гигант, и британская фирма «Интернешнл Дистиллерс энд Винтнерс» одновременно начали маневры с целью завладеть частью кубинского ромового бизнеса.
