67
Центральное бюро по обслуживанию иностранцев. — Прим. ред.
Карл фон Мекк (1821–1876) — российский предприниматель и один из основоположников железнодорожного транспорта страны. Жена Карла Федоровича, Надежда фон Мекк (1831–1894), — меценатка, покровительница П. И. Чайковского. — Прим. ред.
Александр Ферсман (1883–1945) — один из основоположников российской геохимии, вице-президент (1926–1929) Академии наук, по словам Алексея Толстого — «поэт камня». — Прим. ред.
Гага — так я в шутку называла маму.
Евгений Тарле (1874–1955) — историк, академик Академии наук СССР. — Прим. ред.
Тогда было такое веяние — каждый преподаватель вуза должен стать кандидатом наук. Начали с того, что всех заставили сдавать кандидатский минимум. Еще в марте мы ездили на занятия по истории языка к профессору Аракину, готовились по языкознанию, читали Марра, и вдруг появилась статья Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Подобно тому как незадолго до этого заклеймили Вейсмана, Моргана, Бербанка и других биологов и вознесли одного ничтожного Лысенко, так теперь был осмеян и выброшен весь Марр, Соссюр и другие и разумным был помимо самого Сталина объявлен только грузинский профессор Чикобава. Нам это тогда понравилось — учить было легче, можно было никого, кроме Чикобавы, не читать.
Все китайцы, с которыми мне тогда довелось иметь дело, были необыкновенно трудолюбивыми и симпатичными. Они учились русскому языку с удовольствием, а мы охотно учили их. Для нас несколько раз устраивались семинары в Министерстве, где нас знакомили с особенностями китайского языка и методикой обучения китайцев русскому. Многое в нашем быте удивляло китайцев. Больше всего их напугал… черный хлеб, они не хотели даже его попробовать. «Я шел вчера в общежитие по коридору и свистел песню, а комендант сказал, что я хулиган и свистеть неприлично. Почему? У нас в Китае свистеть хорошо. А здесь, если я буду петь в общежитии — можно, почему тогда свистеть нехорошо?» «Почему в общежитии комендант не разрешает играть в карты? Почему шахматы, шашки — можно, хорошо, а карты плохо? Мы же не играем на деньги…»
До сих пор помню имена моих студентов: хорошенький и смышленый, совсем молодой еще мальчик Цзан Юй, сын капиталиста Нань Син-Цзю, некрасивая, с длинным лошадиным лицом Гуань Синь и миловидная, как с картинки, Янь Ай-Фень. Красоту, впрочем, они воспринимали иначе, — на одном из уроков мне надо было объяснить им значение слова «красивая». Девочек на занятии в тот день почему-то не было. Я показала мальчикам красивую картинку, сравнила с другой, показала цветок, сказала: «Красивая — это такая, на которую приятно смотреть, хорошая для глаза, — роза красивая, девушка красивая, такая как Янь Ай-Фень…» Мальчики почему-то хихикнули. Потом закачали головами: «Гуань Синь красивая!» Я подумала, что они просто смеются над ее внешностью. Но через некоторое время я узнала, что в общежитии была драка из-за Гуань Синь! А на Янь Ай-Фень что-то никто из ребят не обращал внимания.
К тому времени Неля тоже вышла замуж, за инженера из Брянска, и уехала к нему. В Москве на Кировской остались только ее младшая сестра Майя с сынишкой, с ней я теперь часто общалась. Она закончила истфак педагогического института. Еще когда она была на последнем курсе, рассказала мне такую историю. Училась у них на курсе одна интересная девушка, Таня N, не москвичка, жила в общежитии. Шла она как-то по улице, вдруг около нее остановилась машина, там сидел офицер, который пригласил ее сесть к нему. Предвидя интересное приключение, Таня села в машину. «Вас еще вчера заметил один человек, — сказал ей офицер, — он просил привезти вас к нему». Она поинтересовалась, что за человек, но офицер только загадочно улыбнулся: «Приедем, узнаете». Он привез ее в скрытый за высокой каменной стеной особняк на углу Садовой и улицы Качалова. Там девушку провели по анфиладе богато обставленных комнат, и она очутилась в роскошной спальне. Стены ее были увешаны дорогими картинами, на полу ковер, в котором тонули ноги. В глубоком кресле перед мраморным столиком с вазой, полной всевозможных фруктов, сидел мужчина в пенсне, одетый в шелковую пижаму. Берия! Таня глазам своим не поверила, по ошибке назвала его Лаврентием Иосифовичем. Она стала его любовницей. Конечно, Берия наверняка запретил ей говорить об их встречах, но девочке, разумеется, хотелось похвастаться перед подружками, к тому же она была уверена, что ей одной выпала такая честь. Ее возили к Берии каждую неделю в определенный день и час. «Как меня там угощают! Я никогда и не видела таких изысканных блюд!» Она стала одеваться по последней моде. Узнав, что она живет в общежитии, Берия поселил ее в однокомнатной квартире. Когда она сказала, что скучает по матери, он ответил, что она может вызвать мать, московскую прописку он ей устроит. Позже машина перестала приезжать за Таней. Все это происходило, кажется, в 1950 году. Вот об этой истории я и вспомнила, услышав новость.
Адам Статкевич вскоре стал действительно известным врачом. Осенью того же года я случайно купила журнал «Огонек» и нашла там большую, с его портретом, статью о талантливом сельском враче.
Документ, дающий разрешение на работу. — Прим. ред.
Болтовня за кофе (нем.). — Прим. ред.
Кажется, я раньше вовсе не упоминала эту Эсси Хельме. С нею мама познакомилась во время своей поездки в Росток в 1967 году. Муж Эсси был совладельцем ресторанчика Stralsunder. Сама Эсси — эстонка из Таллина. Стали посылать друг другу поздравления в Рождество. Позже Эсси несколько раз ездила в Эстонию к родным через Москву, и мы встречали ее на вокзале, помогали ей компостировать билеты, гуляли по городу и провожали на поезд.
