Ознакомительная версия.
В ряде сатирических произведений Витте и Дурново «выступают» вместе. В одном из стихотворений П.Н. Дурново назван «пулеметным сродником» премьер-министра, а сам Сергей Юльевич величается «Его карательством»[208]. Вместе с тем, представляемые как единомышленники, они выполняют разные функции:
Их только два,
Их всякий знает.
О них молва
Не умолкает.
Один, встречая,
Вас очарует,
Наобещает
И поцелует.
Другой же в «стиле»
Совсем отличном,
Не любит пыли
Пускать публично.
Глазком заметит,
Гонца спровадит,
Без шуму встретит
Да и посадит[209].
Примечательна карикатура М.Л. Шафрана «Министр-клоун и свинья». В виде свиньи изображен П.Н. Дурново, что отсылает к известной истории с его любовными похождениями. Бывший в то время директором Департамента полиции, Дурново заподозрил, что любовница изменяет ему с итальянским послом. Мучимый ревностью, он приказал перлюстрировать переписку дипломата. Посол пожаловался Александру III, который и наложил гневную резолюцию: «Отправить эту свинью в Сенат!»[210] «Клоуном» представлен Сергей Юльевич – карикатура воспроизводит закрепившуюся за ним к тому времени репутацию.
Оценка Витте как «клоуна» (или «жонглера»[211]) была наиболее общей для критиков премьер-министра «слева». Его прагматизм рассматривался не иначе, как «виляние хвостом»[212] и политиканство: «Граф Витте поправел! Граф Витте полевел! То и другое делается с помощью языка»[213].
«Министром-клоуном» назвал Витте и В.И. Ленин в одной из своих статей в октябре 1905 года. Расценивая действия графа как беспринципность и оппортунизм, лидер партии большевиков заявлял: «Витте потирает от удовольствия руки, видя великие успехи своей удивительно хитрой игры. Он сохраняет невинность либерализма. ‹…› А в то же время он приобретает вместе с невинностью и капиталец, ибо он остается главой царского правительства, сохраняющего в своих руках всю власть и выжидающего лишь наиболее удобного момента для перехода в решительное наступление против революции. Это – министр-клоун по своим приемам, “талантам” и по своему назначению»[214].
Витте и Дурново часто воспринимались как представители ненавистного правительства и, стало быть, действующие заодно. Один из воинственно настроенных современников писал в перехваченном затем послании: «Реакция победила. И подлая компания Витте – Дурново и проч. сволочи, во главе со своим коронованным ослом [имеется в виду Николай II. – Э.С.], восторжествовала»[215]. Автор частного письма, датированного 1907 годом, называл Витте «всероссийским мошенником», при этом отмечая его «бравых сотрудников[,] Трепова и Дурново»[216]. Такие оценки правительства «Витте – Дурново» в просмотренных мной документах не единичны[217].
В условиях революции именно предшествующая репутация Витте определяла многое в отношении к первому премьер-министру. Образ Сергея Юльевича – всесильного и жесткого бюрократа открыл ему дорогу во власть. Витте, который существовал в реальности (при всей условности такого определения), и то, чего от него ждали, основываясь на его прошлом, существенно различались. Репутация же отчасти и погубила его на новом посту. Для оппозиционно настроенной общественности граф стал «министром-клоуном», беспринципным политиком неоправданного компромисса и олицетворял собой бюрократический строй Российской империи. Его критиковали за то, что манифест не может считаться настоящей конституцией, потому что не дает серьезного увеличения политических свобод. Многих очень волновало, может ли человек, который сформировался и стал успешен при старом порядке, быть искренним инициатором перемен. Публика полагала, что если бы он не был связан с самодержавной бюрократией, то мог бы добиться большего в вопросе дарования политических свобод. На деле его полномочия на посту председателя правительства были сильно ограниченны, но миллионы современников были уверены в обратном. Репутация Витте не в меньшей степени, чем его политические шаги, влияла на их действия и отношение к государственному деятелю.
3.2. «Министр-президент»: С.Ю. Витте в представлениях консервативно-монархической части общества в 1905–1906 годах
Если либеральная общественность встретила издание манифеста с ликованием, то для людей консервативно-охранительных взглядов это событие стало, без преувеличения, катастрофой и знаменовало крушение привычного миропорядка. Государственный секретарь С.Е. Крыжановский так описывал свои впечатления в связи с Манифестом 17 октября: «Какие-то неясные предчувствия, какая-то тоска захватывали сердце, что-то словно треснуло в нашей жизни и поползло лавиной, надвигалась какая-то неясная чужая сила, и невольно приходило на ум: “Прости, Святая Русь”»[218]. Витте в этой ситуации стал восприниматься как главный виновник происходящего, в чьей злонамеренности не приходилось сомневаться.
В консервативной среде практически сразу после назначения графа на пост председателя правительства поползли слухи, что новоиспеченный премьер-министр навязал монарху ограничение его самодержавных прав, поскольку стремится стать «президентом Российской республики». По воспоминаниям Спасского-Одынца, в конце октября один из влиятельных чиновников в Министерстве внутренних дел, А.С. Стишинский, при встрече сказал ему, секретарю Витте: «А, соправитель России… его сиятельство скоро будет господином президентом»[219]. Присутствовавший при разговоре И.Л. Горемыкин одернул Стишинского, но, очевидно, в предубеждении против премьер-министра тот был не одинок.
Штамп «министр-президент» употребляли в адрес Витте не только крайние правые, но и А.С. Суворин, в статье которого это слово употреблено нейтрально[220]. Оно же применительно к Витте в роли главы Совета министров встречается в воспоминаниях известного журналиста А.В. Амфитеатрова, где также не содержит негативной оценки[221]. По-видимому, данная аналогия была взята из хорошо знакомой русскому обществу западноевропейской политической практики лишь с тем, чтобы определить новую для России должность. Что же касается крайних монархистов, то они вкладывали в это прозвище вполне определенный политический смысл.
В дни революции особую остроту для общественного мнения приобрел «еврейский вопрос»[222]. Известный исследователь революционного движения О.В. Будницкий отмечал: «Русскому обывателю – от люмпена до интеллигента – роль евреев в русской революции представлялась еще большей, чем она была на самом деле. Характерна сомнительного качества острота, появившаяся на страницах сатирического журнала либерального толка “Вампир” в период революции 1905–1907 гг.: “Варшава. Расстреляно в крепости 11 анархистов. Из них 15 евреев”»[223]. Известный в будущем лидер националистов В.В. Шульгин вспоминал, как в октябре 1905 года в Киеве городские низы встретили революцию жестокими еврейскими погромами и криком: «Жиды сбросили царскую корону»[224].
Новая политическая ситуация активизировала юдофильскую репутацию Витте, причем при трактовке революции как продукта «еврейского заговора» этот мотив в отношении сановника сделал его очень уязвимым для критики «справа». В декабре 1905 года граф Л.Л. Толстой (сын писателя Л.Н. Толстого) отправил императору письмо, в котором прямо назвал главного виновника волнений:
Витте – враг России. Витте – великое, величайшее зло нашего времени. Так думаю я, и так думают десятки тысяч русских людей. ‹…› Было бы несправедливо утверждать, что Витте один всему виной. Но справедливо то, что он – враг, поневоле, может быть, но враг наш. ‹…› Его близкая связь с евреями, его близорукость и незнание общества, его политика ‹…› все это всем обществом русским жестоко осуждается. Мой отец сказал недавно: «Все это наделали евреи». Я прибавил к этому: «С позволения Витте, женатого на еврейке»[225].
Примечательно, что в травле, направленной против премьер-министра, как и в период его руководства финансами империи, использовалось имя супруги сановника. Листок «Виттова пляска» отводил издевательским нападкам на Витте значительную часть своих редакционных полос. К примеру, в первом номере газеты было помещено «объявление», скрытый смысл которого легко мог понять каждый читатель:
На французском театре теперь дается новая пьеса – «La loi du pardon». В ней жена вновь избранного французского депутата мечтает:
– Вот теперь мой муж депутат; а потом, года через два, будет министром; а там – премьером, а там – Феликсом Фором… [президент Французской Республики в 1895–1899 годах. – Э.С.]
Ознакомительная версия.
