В 16.30 за мной заехали, чтобы отвезти на открытие моей выставки в здании Совета по делам искусств. Там нам надо было встретиться с государственным министром. Звали его, кажется, Ахмад аль-Адвани – у меня записано это имя. Правда, возможно, это имя кого-то еще. Я послал ему заранее экземпляр своей книги «Философия» [см. «Введение»], и он сказал, что прочел ее и что там есть умные мысли, он был стар и очарователен. Перед входом на выставку повесили красную ленту, мне пришлось нести золотые ножницы на красной подушке – чтобы ими перерезать эту самую ленту. Было много журналистов и телевизионщиков.
Среда, 19 января 1977 года – Кувейт
Поехал на выставку, где устроили званое чаепитие, так что снова пришлось пить чай, а потом нас пригласил к себе британский посол. Там была его дочка, ей семнадцать лет, она рисовала карикатуры про «голубых». Она очень славная и смешная. С точно таким же, как у отца, подбородком – то есть вообще без подбородка. Было немало англичан, которые многие годы живут и работают в Кувейте. Мы ушли оттуда. Грандиозный ливень с ветром. За мной заехала Надя, а я поссорился с Фредом – из-за того, что не хотел ехать в Германию. Он сказал, что мне обязательно нужно туда поехать, потому что «там ты угасающая звезда». Я рассвирепел от одного того, каким голосом он это произнес…
Ужин в доме Нади. Приглашенных шестьдесят человек. Лучшая вечеринка за всю поездку. У Нади восемь или десять братьев, еще мать и сестры, и мужчины все танцуют вместе, друг с другом, похоже на твист. Еда была очень вкусной. Потом мужчины начали танцевать с Фредом. Кто-то дал ему 40 долларов – за то, как здорово он танцует. Мне пришлось пробыть там, пока не ушел последний гость – в половине третьего ночи. Джеймсу понравился чей-то бурнус, и ему тут же его подарили. Джед начал восторгаться чьим-то кольцом в носу – и ему тут же его подарили. А я не знал, что здесь такой обычай, поэтому мне ничего не подарили.
Четверг, 20 января 1977 года – Кувейт – Рим
Летели рейсом «Алиталии». Пять с половиной часов. Читал римскую газету «Дейли американ». Прошла инаугурация Картера. В самолете отвратительные пьянчуги. Аэропорт пустой, все дезорганизовано. Пока были там, случайно столкнулись с Мариной Чиконья[129] и Флориндой Болкан[130], которые прилетели из Санкт-Морица (такси до «Гранд-отеля» 20 долларов). Номер наш не был готов, поэтому мы пошли на ланч в ресторане. Пока сидели там, случайно встретились с Хельмутом Ньютоном и художником-визажистом Патриком. И еще пришла Суни Аньелли[131].
Мне дали номер, в котором останавливался Ман Рэй, он ведь недавно умер – причем буквально накануне этого у него в Риме открылась грандиозная выставка. Фред сказал, чтобы я забыл его слова о том, что я в Германии – угасающая звезда, он передумал и теперь говорит, что мне туда ехать не нужно.
Воскресенье, 23 января 1977 года – Париж
Проснулся в десять утра. Я остановился в квартире Фреда. Договорился с Питером Бирдом[132], что мы с ним встретимся за ланчем. Пошел по магазинам и наткнулся на Мика Джаггера.
Съездили на показ мод у Скьяпарелли (такси 3 доллара). Нас посадили там на хорошие места, проявили особое внимание. Показ был ужасным, все строилось вокруг «Трех граций» Боттичелли. Один из нарядов стоил два миллиона долларов или около того, и больше всего мне понравились вооруженные охранники вокруг этой модели.
Понедельник, 24 января 1977 года – Париж
После пяти часов пополудни в квартире проходной двор – все без конца приходили и уходили. Мик, который провел вторую половину дня с Питером Бирдом и Фрэнсисом Бэконом, явился в дымину пьяный и тут же уснул на моей кровати. В одиннадцать вечера мы попытались разбудить его, но он спал мертвым сном. Поехали в «Клаб Сет»[133] (120 долларов) – с Питером, Моной Кристиансен и Джедом (такси 2 доллара туда и 2 обратно).
Суббота, 29 января 1977 года – Нью-Йорк – Нэшвилл
Кэтрин первая сошла по самолетному трапу, ей вручили букет, а следом и всем остальным. Нас встречали около восьми девушек-«чирлидерш», они были в голубых костюмах с большой буквой W, и эти девушки с помпонами исполняли здравицы в честь Уорхола и Уайета.
Остановился я у парня по имени Мартин и его жены Пегги, они из клана, который владеет компанией «Джек Дэниэлс».
В «Гранд-Ол-Опри»[134] я сразу направился за кулисы, зашел в гримерку. Там репетировал Марти Роббинс[135].
Воскресенье, 30 января 1977 года – Нэшвилл
Открытие выставки портретов в музее (портреты мои и Джейми) было назначено на шесть вечера. Организатор поездки устроил нам с Кэтрин экскурсию по центру изящных искусств в Чиквуде. Мы попытались купить хотя бы хотдоги – очень уж были голодные, но он так подгонял нас, что не дал этого сделать. Там есть старинная лестница, которую перевезли из Англии. Наверху был автомат с попкорном, и мы с Кэтрин поднялись туда, чтобы купить его, мы ели и болтали о том о сем, а потом заметили, что по всей лестнице стоят люди, и поняли: они встали там потому, что решили, будто нужно занять очередь, чтобы меня поприветствовать, – они видели меня на самом верху. Мы наполнили несколько пакетов попкорном и попытались выбраться оттуда, но потом кто-то попросил поделиться попкорном, я отдал один пакет, а потом полтора часа раздавал автографы. Потом наконец подали ужин. На выставку явилось немного местных, был еще Дон Джонсон, этот красавчик, которого мы знали по фильму «Волшебный сад Стенли Свитхарта»[136], он приятель Фила Уолдена[137].
Сюзи Франкфурт[138] приехала в Нэшвилл, чтобы повыпендриваться. Она заранее написала все благодарственные письма, еще даже не приехав сюда, и так ловко со всем справилась, что попала, в компании со мной, на обложки журналов – вместо Кэтрин, которая вовремя не сделала нужный шаг.
Понедельник, 31 января 1977 года – Нэшвилл – Нью-Йорк
Винсент узнал, что на прошлой неделе на Лонг-Айленде умерла приемная мать Джо Даллесандро [см. «Введение»]. А всего за две недели до этого умер его брат, Бобби, и Джо все еще был в Америке – не успел вернуться в Европу. Я работал до половины восьмого вечера. Поехал в клуб «Режин». Там был Уоррен Битти[139], он на вид несколько постарел и пополнел. Еще был Джек Николсон, и он на вид тоже несколько постарел и пополнел. Были Анжелика Хьюстон[140] и манекенщица Аполлония[141]. Мне сейчас Аполлония нравится, она в самом деле очень славная. Была и Катрин Денёв, в честь которой устроили эту вечеринку. Уоррен ухаживал за Иман[142], чернокожей манекенщицей. Там были Барбара Аллен и ее ухажер Филипп Ниархос, еще Джеймс Брейди[143] и этот парень из «Уименс уэр дейли» (Women’s Wear Daily) по имени Коуди[144]. Этот слишком много позволял себе около стола Барбары и Филиппа, но Филипп старался быть обаятельным, а Коуди был с очень красивой девушкой (хотя я вообще не в силах представить себе, кáк такое могло получиться), и они рано ушли. Барбара Аллен подошла ко мне, чтобы сказать, что Коуди без конца повторял: «Как же мне здесь все не нравится! Терпеть не могу Джека Николсона, терпеть не могу Уоррена Битти, терпеть не могу Энди Уорхола, терпеть не могу Диану Вриланд, но больше всего я ненавижу Джеймса Брейди!» Ах, да, и еще – еда. Она ему тоже совсем не понравилась. Филипп пил крепкие напитки и делался все более милым. Барбара, похоже, хочет за него замуж, и еще, по-моему, она хочет иметь от него детей. Рут Клигман позвонила мне во второй половине дня, еще до вечеринки, и я ей сказал, что вечером встречусь с Джеком Николсоном и тогда поговорю с ним, не сыграет ли он главную роль в фильме о Джексоне Поллоке. Она спросила меня: может, я возьму ее с собой – познакомиться с Джеком, но я сказал: нет, не возьму. [Смеется.] Я бы вообще никуда не взял ее с собой, после того как я прочитал ее книгу. Ведь это она убила Поллока: довела его до умопомрачения. На вечеринке была одна пятнадцатилетняя девушка, которую Филипп знал еще по Санкт-Морицу, она пришла с отцом, и когда она стала разговаривать с Филиппом, Барбара занервничала: ведь если поставить их рядом, сразу видно, что такие как Барбара и Аполлония уже пожили свое – они выглядят старыми, а эта пятнадцатилетняя девушка вся исполнена очарования, она так молода и похожа на маленькую девочку, как будто никто ее еще не попользовал… Джек подошел к моему столику, и я сказал, что пришлю ему книгу Рут Клигман, а он ответил, что она ему уже звонила.
Вторник, 1 февраля 1977 года
Джо Даллесандро зашел к нам в дом 860 во время ланча. Я спросил его, как же на самом деле умер его брат Бобби, и тут он наконец сменил формулировку: раньше всем говорил про «несчастный случай», а теперь наконец рассказал, что же произошло в действительности. Бобби повесился. Джо весь ланч молчал. Этой ночью я наконец-то лег спать рано. Сейчас главная новость – резкое похолодание. И нехватка бензина, которую всячески муссируют.
