«Ажиотаж вокруг Эдлая» был опасен для Кеннеди не потому, что Стивенсон реально мог одержать победу (в конечном счете, он получил только 5 % голосов делегатов). Он создавал угрозу единству сторонников Кеннеди, увеличивая тем самым шансы на успех других его соперников, самым серьезным из которых был сенатор от штата Техас Линдон Джонсон. Техасец не участвовал в праймериз и не проводил собственную кампанию, всего за неделю до открытия съезда объявив, что будет бороться за право стать кандидатом в президенты. Действия Джонсона служили иллюстрацией возникшего противостояния нового и старого в практике выдвижения единого партийного кандидата. Джонсон считал, что именно национальный партийный съезд должен «решить, кто может наилучшим образом возглавить партию и страну» [133]. По его мнению, партийные лидеры должны определить кандидата, независимо от результатов предварительных выборов и опросов избирателей. До 1960 года почти на всех съездах все именно так и происходило. В отличие от Джонсона, Кеннеди начал кампанию в поддержку своей кандидатуры задолго до начала съезда, мобилизуя своих сторонников по всей стране и добиваясь побед во всех праймериз [134].
В хаосе съездовских дебатов было трудно понять, кто же, в конце концов, получит партийный мандат. За неделю до съезда Гарри Трумэн пошел в атаку на Кеннеди, утверждая, что исход съезда предрешен в пользу последнего и объявив, что в таких условиях он отказывается от места в делегации штата Миссури. Он обвинил Кеннеди в «покупке» выдвижения его кандидатуры, а также в том, что тот оказывает недопустимое давление на делегатов, заодно посетовав на недостаточную зрелость кандидата для президентского поста [135].
Но оппонентам оказался не по зубам хорошо смазанный механизм кампании Кеннеди, отлаженный неустанными усилиями его брата Роберта и молодых помощников, полных идеализма и решимости идти к победе. Утром 14 июля, в день голосования, Роберт Кеннеди собрал свое воинство и сообщил, что у них есть 740 надежных голосов за его брата, но до большинства не хватает еще двадцати одного. Ни один другой кандидат не мог похвастаться хотя бы приблизительно такими результатами. Теперь, когда некоторые выдвиженцы от штатов, так называемые «любимые сыновья», которые оказались на скамейке запасных, окончательно вышли из игры, эти несколько последних голосов, казалось, просто не могли не отыскаться. Было очень важно, чтобы Кеннеди добился победы уже в первом туре. Его команда опасалась, что в случае, если будет назначен второй тур голосований, уверенности в победе просто не будет. В новом сражении за право стать кандидатом старая гвардия партийных боссов и выборных чиновников имела бы куда больше рычагов воздействия на делегатов.
Когда началось голосование, Кеннеди находился рядом с верными делегатами. Хотя не все «любимые сыновья» окончательно вышил из игры — многие еще надеялись, что состоится второй тур голосования, — определенное число делегатов перешло на сторону Кеннеди — и этого было достаточно для победы в первом туре. После того, как проголосовала последняя делегация — от штата Вайоминг, — стало ясно, что он набрал больше голосов, чем требовалось для выдвижения кандидатом. Из других кандидатов только Линдон Джонсон получил больше сотни голосов, при этом его результат лишь немного превысил половину количества, набранного Кеннеди. В нарушение традиции, вечером того же дня Кеннеди выступил перед делегатами, поблагодарив их за поддержку. Всего за несколько часов до этого состоялась его теплая встреча со Стивенсоном, о котором, похоже, все уже успели забыть [136].
* * *
У Кеннеди не было времени сполна насладиться своим триумфом. В безумном напряжении предшествовавших съезду недель никто из его окружения всерьез не задумывался над кандидатурой вице-президента, а теперь до ее оглашения оставалось всего двадцать четыре часа. Но пока команда победителя торопливо составляла список возможных кандидатов, сам Кеннеди уже, по-видимому, принял решение пригласить себе в напарники Линдона Джонсона.
У него были веские причины остановить свой выбор на Джонсоне, крупном партийном деятеле, влиятельном и опытном лидере демократов в Сенате, который мог в случае необходимости взять на себя президентские обязанности. Еще более значимым для Кеннеди было то, что Джонсон мог внести весомый вклад в успех их президентской кампании в Техасе и других южных штатах. Это был очень важный момент, учитывая, что, по словам одного из помощников, Кеннеди получил на съезде «меньше голосов делегатов от южных штатов, чем любой другой кандидат на должность президента в истории Демократической партии» [137]. Южанам явно не понравилось, что предвыборная платформа, разработанная конгрессменом-либералом от штата Коннектикут Честером Боулсом, содержала пункт о гражданских правах, в котором предлагались широкие и жесткие меры по борьбе с сегрегацией [138].
Хотя Джонсон, действительно, мог помочь Кеннеди на юге, он создавал для него проблемы в отношениях с некоторыми либералами на севере, считавшими южанина слишком консервативным. Но, наверное, самое яростное сопротивление кандидатура Джонсона вызвала внутри семьи Кеннеди. Роберт Кеннеди не скрывал своей неприязни к Джонсону, обвиняя его (абсолютно справедливо) в распространении слухов о критическом состоянии здоровья Джека. Он, как и некоторые другие, надеялся (и временами даже верил), что Джонсон не поступится своим влиятельным положением в Сенате ради заведомо тусклой роли вице-президента. Однако Джонсон уже решил принять предложение Джека, если таковое последует. Вокруг того, как Джонсон оказался в одной упряжке с Кеннеди, ходило много слухов, некоторые из которых пережили десятилетия. По одной версии, Кеннеди предложил вице-президентство Джонсону исключительно из желания польстить самолюбию последнего, будучи уверенным, что Джонсон ответит отказом. По другой, Роберт Кеннеди пытался убедить Джонсона отказаться от сделанного ему предложения. Более вероятной представляется версия, согласно которой Кеннеди был искренен в своем желании идти на выборы в паре с Джонсоном, и Джонсон тоже этого хотел. Объявление об их совместном решении вызвало на съезде непродолжительную бурю протестов со стороны лидеров профсоюзов, защитников гражданских прав и крайних либералов, после чего кандидатура Джонсона была без проволочек одобрена [139].
Ранним вечером 15 июля Кеннеди выступил перед собравшимися на стадионе «Лос-Анджелес Мемориал Колизей» и миллионами телезрителей, как кандидат в президенты от Демократической партии. Его речь должна была, с одной стороны, залечить раны, нанесенные друг другу в борьбе за выдвижение, с другой стороны, наряду с острой критикой будущего оппонента-республиканца, воодушевлять слушателей смелыми замыслами и щедрыми обещаниями. «После восьми лет беспокойного гипнотического сна нашему народу необходимо, чтобы в Белом доме появилось сильное инициативное демократическое руководство». Настало время для энергичных действий и новых идей.
«Сегодня мы стоим на пороге новых рубежей, рубежей шестидесятых годов двадцатого столетия, рубежей неизведанных возможностей и неведомых опасностей, рубежей несбывшихся надежд и грозных предзнаменований. Программа „Новая свобода“ Вудро Вильсона обещала народу новую политическую и экономическую структуру общества. Программа „Новый курс“ Франклина Рузвельта обещала помощь и защиту нуждающимся. Но программа „Новые рубежи“, о которой говорю я, содержит не обещания. Она ставит перед нами новые задачи. В ней не то, что я намерен предложить народу, а то, о чем я намерен его просить. Я обращаюсь к вашему чувству собственного достоинства, а не к вашим кошелькам. Моя программа не обещает вам благоденствия и безопасность, она требует от вас новых жертв» [140].
* * *
После съезда Кеннеди, как и обещал жене, которая ждала второго ребенка, проводил отпуск с семьей в Хаяннис-Порте. В течение нескольких дней они с Джеки плавали на яхте, читали, играли с Кэролайн, племянниками и племянницами, — и все это тщательно снималось на пленку, чтобы позже использовать в избирательной кампании. Но очень скоро отдых закончился, и Кеннеди вместе со своей командой приступил к разработке стратегии предстоящей кампании, нетерпеливо ожидая окончания съезда Республиканской партии, после которого и должно было развернуться настоящее предвыборное сражение.
Во время подготовки к общенациональным выборам руководство кампанией Кеннеди осуществлялось так же строго и четко, как и в период его участия в предварительных выборах. Повседневную работу по-прежнему контролировал Роберт Кеннеди, который следил, чтобы никто не отклонялся от плана и не выбивался из графика. Как и всегда, кампания хорошо финансировалась. Джек проводил много времени, участвуя в обычных предвыборных мероприятиях: выступил с речью перед рабочими автомобильной промышленности на площади Кадиллак-Сквэр в Детройте, ездил в открытых автомобилях по центральным улицам городов, десятками произносил зажигательные речи с импровизированных трибун на встречах (каждое выступление слегка подгонялось под конкретное место или событие, но основная часть повторялась). Он продолжал рассуждать на свою любимую тему о том, что «страна снова придет в движение», но не забывал также ссылаться на наследие «Нового курса», чем завоевал благосклонность тех многочисленных либералов, которые ранее сомневались в его преданности принципам рузвельтовской внутренней политики. В начале осенней кампании кандидат от Республиканской партии вице-президент Ричард Никсон, по данным национальных опросов, опережал Кеннеди на скромные, но значимые, шесть процентов. Такой результат вряд ли мог кого-то удивить, так как Никсон был намного более известной фигурой, чем Кеннеди. Последнему еще предстояло завоевывать голоса не только приверженцев Демократической партии — голоса беспартийных избирателей, либералов в рядах республиканцев и прочих [141].
