Ознакомительная версия.
Несколько слов о корпоративности. В Комитете госбезопасности к Первому главному управлению издавна сложилось особое, уважительное, но с оттенком холодности и зависти отношение. Сотрудники службы во многом были лучше подготовлены, чем остальной личный состав комитета в целом, они работали за рубежом и, следовательно, были лучше обеспечены материально, им не приходилось заниматься «грязной работой», то есть бороться с внутренними подрывными элементами, круг которых никогда радикально не сужался. Попасть на службу в ПГУ было предметом затаенных или открытых мечтаний большинства молодых сотрудников госбезопасности, но лишь немногие удостаивались этой чести. Разведка была организацией, закрытой не только для общества, но и в значительной степени для КГБ. Сама специфика работы сплачивала разведчиков в своеобразное товарищество со своими традициями, дисциплиной, условностями, особым профессиональным языком. Мне всегда казалось, что товарищество, корпорация необходимы для людей, занятых общим делом. Именно в рамках такой корпорации можно делиться опытом, разрешать сомнения, лучше узнавать друг друга. Наша работа — это преимущественно упорный и незаметный труд, медленное продвижение вперед, к какой-то заветной цели, но бывают моменты, когда успех, а то и судьба разведчика зависят от помощи его коллег.
Хочу повторить— люди нашей профессии должны являть собой корпорацию, товарищество. Это залог нашего морального благополучия, а следовательно, и успеха.
Учиться было интересно.
На весенних городских занятиях мне удалось придумать схему проведения тайниковой операции с использованием очень простого в изготовлении и применении контейнера. Операция была отмечена премией. Я почувствовал себя профессионалом. Свою удачную идею в дальнейшем пришлось применить на практике. Она себя оправдала.
Офицеров разведки необходимо готовить индивидуально. Для этого нужно иное состояние общества, иное отношение к затратам, к современной психологической науке, иное отношение к будущему разведчику. Экстенсивный способ подготовки, когда слушателю и молодому офицеру дается всего понемножку и меньше всего умения самостоятельно мыслить, самостоятельно ориентироваться в острых ситуациях и принимать моментальные решения, этот способ изживает себя. Но при всех недостатках старая школа воспитывала неоценимое чувство принадлежности к единственному в своем роде товариществу.
Я вспоминаю нашу комнату в зимний вечер. На столе чай и черные сухари, отставлены в сторону шахматы. Мы еще не нюхали пороху, но мы серьезны и целеустремленны. Говорим не о женщинах, не о спорте и не о выпивке — традиционных предметах разговоров у молодых людей. Случайно возникшая сегодня тема — этнопсихология. Ученый коллега, обитатель нашей комнаты, просвещает остальных. Спорим, курим, пьем чай и учимся очень важному — учимся думать.
В 1963 году мы получили первую в своей жизни отдельную квартиру: на Волгоградском проспекте, в Кузьминках, на первом этаже пятиэтажного дома, который потом стали называть «хрущевским», две смежные комнаты и кухня. Чудо! Не медля ни дня после получения ордера, переехали туда из Марьиной Рощи. Вода — горячая и холодная, чистота, своя крыша над головой — какое счастье! Через год у нас родилась дочка Танечка. А в декабре 1964 года, когда Танечке было пять месяцев, отправились мы всем семейством во вторую заграничную командировку.
И куда же? В Карачи!
Итак, снова Карачи. Много старых знакомых, уважаемый мною посол, то же солнце, та же каменистая земля. Меня определяют во внутриполитическую группу посольства под начало советника В.Ф. Стукалина. Виктор Федорович — новичок в мидовской системе, он взят на дипломатическую работу из партийного аппарата и распределен в Пакистан по окончании Высшей дипломатической школы. Это не первый кадровый партийный работник, с которым к тому времени мне пришлось познакомиться. Виктор Федорович мне сразу понравился. У него живой ум, располагающая спокойная манера держаться, искреннее стремление разобраться в море сложных пакистанских проблем и найти свое место в посольстве. Эта задача, пожалуй, сложнее всех прочих. Советник — ключевая фигура, один из столпов, на которых держится посольство. Он должен знать и уметь все. Стукалину явно не хватает дипломатического опыта.
Посол относится к новому советнику корректно, но корректнее и суше, чем к другим дипломатам. Виктор Федорович делает вид, что все нормально, но я чувствую, как он переживает ситуацию, в возникновении которой он сам ничуть не повинен. Мы становимся друзьями настолько, насколько это позволяет разница в возрасте и служебном положении. Я честно тружусь во внутриполитической группе, пишу справки, составляю записи бесед, участвую в совещаниях, завожу полезные для посольства связи. Трудно приходится без своей автомашины. Посольство договаривается с представителем ССОД Львом Мухиным, и он дает мне во временное пользование полуразвалившийся «Москвич» с вечно подтекающим радиатором и порванными сиденьями. Каждый день начинается с ведра воды, которое я заливаю в глотку своей машины. Однако проблема передвижения решена. В отличие от прошлых лет, мне уже не приходится пользоваться ни ужасным местным такси, ни еще более ужасной моторикшей — трехколесным мотоциклом с задним сиденьем на двоих и пластиковой крышей над головой. Сиденья такси и моторикши покрыты пластиком. После пятнадцатиминутной поездки по летнему Карачи пассажир выглядит так, будто его полили из шланга.
Мне не сидится ни в посольстве, ни дома. Я вновь осваиваю Карачи, вновь хожу по столь дорогим моему сердцу книжным магазинам «Гринич», «Пак-Амэрикен», «Томас энд Томас», радуюсь обилию новых книг и печалюсь скудости своих финансов. Покупаю книги для посольской библиотеки. Оказывается, для этого выделяются небольшие средства. Начинаю бывать с новыми знакомыми в местных кафе и ресторанах.
Дело в том, что, помимо В.Ф. Стукалина, у меня есть настоящий начальник, резидент Сергей Иванович С. В недрах старого посольского дома, на верхних этажах, куда надо подниматься по скрипучим деревянным лестницам с шаткими перилами, в невыносимой чердачной духоте есть несколько маленьких комнаток. Вход туда простым сотрудникам посольства заказан. Я не простой дипломат, а офицер разведки.
Скрыть ведомственную принадлежность, работая в посольстве, невозможно. Твои «чистые» коллеги («чистые» — не имеющие отношения к КГБ и ГРУ) знают о тебе все. Ты учился или работал с ними, а затем на некоторое время исчезал, этого уже достаточно для правильного вывода. Ты появился откуда-то со стороны. Партработники своего пути в дипломатию не скрывают. Новый человек не из их числа. Вопрос лишь один — принадлежит он ГРУ или КГБ? Невозможно тайно пробраться по скрипучим лестницам в помещение рези-дентуры, а бывать там надо часто. Вся переписка разведки совершенно секретна. Знакомиться с ней, готовить информацию, оперативные отчеты в общих служебных помещениях запрещено. Есть и еще много признаков, по которым опытный взгляд мог различить, кто есть кто. До тех пор, пока разведки мира используют посольские прикрытия, полностью избежать этого невозможно. Есть, однако, способы до минимума свести возможность расшифровки и, главное, негативные последствия этого.
Ознакомительная версия.
