Ознакомительная версия.
Но я уверен, что Раневскую высокие чины не пытались затащить в постель по иной причине.
Фаина была неудобной любовницей. Она могла играть в спектаклях роль кокетки, но такой в жизни не была никогда. Она не умела и не желала кокетничать с мужчинами именно вне сцены.
Фаина Раневская — это живая ирония и сарказм, это полное отсутствие всяческих комплексов в отношении полов. С ней, как бы это сказать точнее, любому мужчине нужно было быть именно мужчиной, а не начальником. Вот показательный момент. Раневская в своей гримерке переодевается. Было очень жарко. Она сняла с себя абсолютно все. И с наслаждением от наступившей прохлады закурила. И тут к ней заглядывает администратор театра, мужчина. Раневская, стряхнув пепел с папиросы, невинно поинтересовалась:
— Вас не смущает, что я курю?
Согласитесь, мужчине нужно было обладать незаурядным чувством юмора, находчивостью, чтобы из такого, в общем-то, невинного положения выйти с достоинством.
Что касается физической близости… Для Раневской не существовало каких-либо табу в разговорах вообще. Долгое время она хранила рисунки Сергея Эйзенштейна. Режиссер был прекрасным рисовальщиком, обладал в рисунке оригинальным чувством юмора. И очень любил делать быстрые зарисовки в альбомы женщинам. Причем рисунки эти были вовсе не невинными. Кто-то скажет — и пошлыми. Пусть и так, но они были остроумными. Эйзенштейн много рисовал Раневскую. В выборе темы он никогда себя не ограничивал. Но Раневская далеко не всем эти рисунки показывала. Покажешь тут… Вот рисунок Раневской с короной на голове. Надпись: «Корона королевы Виктории». А сама корона украшена членами в состоянии эрекции. Вот рисунок «Кающаяся Фаина». На нем Раневская на коленях перед ангелом — делает ему минет. «Поднятие целины» — Фаина Раневская в неге, обнаженная, раскинула ноги на ложе, к ней направляется огромный член с красной головкой, на тонких ножках, обутых в ботфорты…
В общем и целом — Фаина Раневская была опасной любовницей, с какой стороны ни подойди. Во-первых, думается, она знала толк в сексе (те же рисунки Эйзенштейна на это намекают). Во-вторых, она ничуть не стеснялась говорить о половых отношениях. И в-третьих, она могла быть язвительной, острой на язык. Короче, если уж мужчина попадал к ней в постель, он должен был находиться на максимальной высоте и быть мужчиной во всех смыслах этого слова.
Но, к чести Фаины Раневской, история не сохранила ни одного язвительного ее замечания о своих любовниках. Она умела быть снисходительной. Она чаще жалела мужчин именно как мужчин, хотя могла растереть любого мужчину в порошок как человека. Если он того заслуживал. Когда она что-то и рассказывала о своих постельных приключениях, то что-то типа такого:
«У меня был любовник гусар-кавалерист. Когда мы с ним остались вдвоем, я уже лежу, он разделся, подошел ко мне, и я воскликнула:
— Ой, какой огромный!
А он довольно улыбнулся и, покачав в воздухе своим достоинством, гордо сказал:
— Овсом кормлю!»
Согласитесь: для своего круга близких друзей невинно и смешно.
И причина этому достаточно проста: Раневская относилась к физической близости, к половой жизни как ко всему, что касалось именно физической жизни. Для нее всегда на первом месте оставался театр, сцена, игра. Творчество и живая душа.
Чтобы физическая близость заняла одно из первых мест в общении с человеком, для Раневской главным было первоначальное возникновение мощнейшей духовной и душевной связи. Поэтому не было скандалов, пошлых сцен ревности и прочего сопутствующего антуража. Встретились, насытили дуру друга приятным ужином и ласками в постели, разбежались — зачем скандалить и ревновать? Все буднично и просто…
Если нет настоящих чувств.
Теперь поговорим о втором — о том, что некоторые подозревают Фаину Раневскую в, говоря сегодняшним языком, нетрадиционной сексуальной ориентации. Причем не просто подозревают, а прямо указывают и на избранницу Раневской — Павлу Вульф.
Действительно, однажды встретившись, они стали друзьями. И друзьями такими, что связь между ними не прерывалась всю их жизнь. Но я категорически буду возражать против того предположения, что Павла и Фаина были любовницами. Это, по моему глубокому убеждению, была привязанность на духовном уровне, когда они с полуслова понимали друг друга и были максимально близки именно в своем восприятии окружающего мира. Именно это сделало их близкими в человеческом плане, именно это цементировало их дружбу.
Павла Вульф — актриса театра, с Фаиной Раневской они познакомились после революции 1917 года в Ростове-на-Дону. Павла была старше Раневской почти на десять лет — она родилась в 1878 году. К моменту ее встречи с Раневской она была уже известной актрисой и стала для молодой Фаины настоящим учителем и другом. Сохранилось несколько строчек в записной книжке Фаины Раневской. Думается, они помогут понять, с каким душевным трепетом относилась Фаина Раневская к своему учителю — Павле Вульф.
«…Третий час ночи… Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П. Л. (Павлой Леонтьевной Вульф). Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки…»
Вы же помните, чем были для Раневской деньги — они ей мешали жить. Иной раз вся театральная труппа была ей должна: кто мелочь, кто сумму побольше. Но сама Раневская никогда не напоминала о долгах. Этим некоторые и пользовались. И вот теперь она говорит о необходимости иметь деньги. Ей нужно устроить отдых для своей подруги и своего учителя. Запись датирована маем 1948 года. В это время Павле Вульф уже 70 лет. Самой Раневской — 59. Вы можете себе представить какие-либо иные отношения, кроме духовных и душевных между двумя женщинами такого возраста?
Давайте просто поверим в дружбу. И в то, что дружба бывает между женщинами, между учительницей и ученицей, что бывает обыкновенная бескорыстная забота одного человека о другом.
И учтем при этом, что сама Фаина Раневская отличалась (уже писал про это) редчайшей способностью сострадать.
Есть еще один туз в рукаве сторонников версии лесбиянства. Дескать, среди многих и многих сохранившихся цитат есть одна, которая говорит о том, что Фаина Раневская не считала чем-то преступным и аморальным однополую любовь. Вот эта цитата:
«Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду».
Что ж, вспомним и еще одну, уже приведенную в этой книге цитату Фаины Георгиевны, которую она обронила на партийном собрании: «Каждый волен сам распоряжаться своей жопой» — это, напомню, было сказано как оценка того «спектакля», на котором один из актеров обвинялся в гомосексуализме.
Ознакомительная версия.
