Так метались долго, пока штурман из дозорной бочки не просигналил, в каком направлении надо искать. Потом штурман рассказывал: «Ну и поводил же вас медведь за нос! Вы направо, а он позади плетется. Вы налево, и он туда же. Вы прямо — он топает следом. Глядя на эту игру, мы тут животы от смеха чуть не надорвали!»
Когда охотники, наконец, нашли медведя, тот пустился наутек. Нансен бросился за ним вдогонку, да впопыхах забыл о коварных, подтаявших краях льда. Едва во весь мах он прыгнул через широкую полынью, край ее подломился. Охотник бултыхнулся в воду. Спасти ружье было его первой заботой. Он кинул ружье на лед, а сам поплыл к низкому краю льда и выкарабкался из полыньи.
Погоня продолжалась. Нансен был без куртки, в шерстяном свитере и в комнатных сандалиях. В такой легкой одежде, вымокший насквозь, он перегнал даже долговязого Пауля.
Когда за торосом показался медведь, Нансен вскинул ружье. Но зверь проворно кинулся в воду, и пуля только ранила его в бок. Фритьоф помчался вдоль полыньи, чтобы добить медведя, шкура которого белела далеко в голубой воде. Где он вылезет? Угадать было трудно. Может быть, на другой стороне полыньи? Охотник без колебаний решил перебраться туда по двум ледяным глыбам, плывшим посередине.
Прыжок! И он на первой льдине. Стараясь сохранить равновесие, Фритьоф приготовился к новому прыжку. Вдруг впереди показалась мошная голова. Передние лапы медведя уперлись в край льдины. Еще миг, и он кинулся бы на охотника.
Балансируя, Фритьоф приложил ружье к щеке. Выпалил. Пуля попала зверю в грудь, он стал погружаться в воду. Фритьоф ухватил его за ухо и придержал.
Отставшие охотники подоспели, когда жирная туша зверя уже всплыла на поверхность.
— Я страшно испугался за вас! — воскликнул Крефтинг. — Медведь вынырнул у самых ваших ног, а вы стояли очень неустойчиво. Казалось, вот-вот свалитесь прямо в пасть. А я стрелять не мог: вы загораживали собой цель…
Медведь оказался самым крупным из всех убитых охотниками «Викинга». На нем было много шрамов от ран, полученных в схватках со свирепыми сородичами. Чтобы вступить в единоборство и одолеть такого богатыря, следовало обладать отвагой необычайной.
Фритьоф обладал этим качеством в полной мере. В сплаве с настойчивостью и волей отвага его становилась безудержной. Поэтому, едва с судна просигналили о появлении еще трех медведей, он снова ринулся навстречу опасности.
Просто, без прикрас описал он эту охоту в своем дневнике. «Раз я уже вымок, не имело смысла обходить полыньи. Если через них нельзя было перепрыгнуть, а из воды торчала ледяная „подошва“, я переходил по ней „вброд“. Не было „подошвы“ — пускался вплавь. Благодаря этому мой путь значительно сокращался.
Вскоре я догнал наших ребят. Они лежа поджидали медведя, который шел прямо на них. Я притаился чуть поодаль, чтобы не мешать им. Но заметил, что один из стрелков обернулся, посмотрел на меня и шепнул что-то своему товарищу. Они, видимо, испугались, как бы я не опередил их, и поспешили выстрелить, но только ранили зверя, который пустился наутек. Посланная мною пуля пробила грудь убегавшего зверя. Он упал, но снова поднялся и побежал. Я за ним, вдруг он повернулся и пошел мне навстречу. Пуля уложила его на месте.
Теперь была очередь за следующим медведем. Нам дали сигнал из дозорной бочки. Мы пошли в указанном направлении и сразу же увидали медведя, лакомившегося тюленьей тушей. Он был так занят, что не заметил, как мы подкрались на приличную дистанцию. Я не вполне был уверен в меткости своих товарищей и не хотел подходить ближе, полагая, что смогу попасть с такой дистанции.
Я свистнул, чтобы медведь поднял голову. Никакого результата. Еще раз — с тем же неуспехом. Тогда я свистнул изо всей силы. На этот раз зверь поднял голову. Я приложился и спустил курок.
Одновременно выстрелили двое остальных. Медведь повалился навзничь в воду. Я подбежал к краю полыньи, полагая, что зверю влепили сколько следует, и стал преспокойно ждать, чтобы его прикончить.
Но я сильно просчитался: медведь был хитер и вылез из воды за торосистой льдиной. Под ее прикрытием он с легкостью кошки выпрыгнул и убежал, А я остался с длинным носом.
Я пустился вдогонку. Улаф Хольместрандинг, у которого не было ружья, а лишь тюлений багор, побежал за мной, но отстал у первой широкой полыньи, через которую нельзя было перепрыгнуть. А я бросился в воду и поплыл на другую сторону.
Улаф покатился со смеху. Такого способа преследования медведя он еще не видал. Захотев перещеголять меня, он притянул к себе багром плывшую небольшую льдину и прыгнул на нее. Теперь настала моя очередь посмеяться: Улаф шлепнулся на край льдины руками и грудью, а ноги по пояс утопил. Высокие непромокаемые сапоги его доверху наполнились водой. Началось выливание ее из сапог.
Мне недосуг было дожидаться. Улаф ревел вслед, чтобы я не уходил: у него ведь нет ружья, как же оставаться одному с медведями. Я посмеялся над ним и побежал своей дорогой.
Бегу по льду, то нагоняя медведя, то отставая. Погоня продолжалась с одной льдины на другую. Медведь, если не мог перепрыгнуть через очень широкую полынью, бросался вплавь, тогда я нагонял его изрядно. А потом я сам оказывался у полыньи, и мне приходилось переплывать ее, и тогда он уходил далеко вперед.
Миля за милей оставались позади, а зверь все не выдыхался. Но когда мы пробежали уже четыре мили, он начал делать петли, а я побежал напрямик; это помогло.
Видно, он начал уставать, и я замедлил бег. Затем он скрылся за торосом, а я, воспользовавшись этим прикрытием, снова кинулся во всю прыть. Он заметил мою уловку и тоже прибавил ходу, но спустя некоторое время опять замедлил бег.
Наконец я нагнал его и прострелил ему грудь. Он сделал несколько скачков и рухнул на лед. Пуля, поразившая его за ухом, положила конец его страданиям. Это был мой последний патрон».
Характерный рассказ! Наверно, любой охотник в таком случае расписал бы свой подвиг в тонах более героических. И не мудрено, что капитан Крефтинг и кое-кто из команды, наблюдавшие в подзорную трубу, как Нансен бегал и плавал взапуски с медведем, потом часто вспоминали эту необычную охоту.
Для многих на «Викинге» студент представлял загадку. Люди ломали себе голову над тем, для чего, собственно, он копается в кишках тюленей, медведей и птиц, измеряет температуру воды и занимается многими другими, тоже как будто никчемными, делами.
Однажды корабельный плотник спросил капитана:
— А кем будет потом этот Нансен?
Капитан был несколько озадачен таким вопросом и сказал, что, по его мнению, господин студент собирается стать натуралистом. По-норвежски это слово звучит «натурфорскер», но плотник спутал его со словом «натурфукер», что означает — невежда. И возразил:
