Ознакомительная версия.
– Подъезжай чуть поближе: товарищу из правительственной комиссии плохо видно в перископ, что там делается внутри. И ― сразу ― задний ход!
– Есть, товарищ полковник.
Тяжелая машина рванулась вперед и замерла перед развороченным реактором. Монотонное урчание двигателя внезапно прекратилось. Непрерывное стрекотание дозиметра было единственным звуком в кабине бронетранспортера. Водитель снова и снова дрожащей рукой поворачивал ключи зажигания, но мотор не реагировал.
– Еще двадцать минут, и мы навечно останемся здесь, ― сквозь зубы прохрипел полковник.
По лицам и шее присутствующих заструились ручьи холодного пота. Когда все уже почти смирились с мыслью, что все кончено, внезапно заурчал двигатель. Водитель резко рванул машину назад и полетел прочь, а люди внутри чугунно-свинцовой коробки, каждый по своему, благодарил Бога за вновь подаренную им жизнь.
Через несколько дней, посмотрев на себя в маленькое зеркало для бритья, Михаил не узнал собственной шевелюры. Более половины его еще недавно совершенно черных волос были седыми.
Из текста распоряжения Министерства Здравоохранения СССР от 27 июня 1986 года: «(…) 4. Засекретить сведения об аварии. (...) 8. Засекретить сведения о результатах лечения. 9. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвующего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.
Начальник третьего главного управления МЗ СССР Шульженко».
Начало этого летнего дня ничем не отличалось от предыдущих. Возвращающиеся после завтрака люди строились на лагерном плацу в виде гигантской буква «П». Все ждали стандартного обращения комбрига ― напутствия перед началом работы.
– Равняйсь, смирно-о-о! ― разнеслось по рядам. Четыре батальона бригады и вспомогательные службы ― четыре тысячи человек ― приготовились лениво внимать избитым фразам командира. Поднявшийся на трибуну комбриг начал свою речь как обычно:
– Защитники нашей Родины, я ― сын трудового народа ― горжусь вашим мужеством и самоотверженностью! Начинается еще один великий день вашего подвига! Мы уже зажали в железные тиски этого ядерного зверя и близок тот день, когда он будет окончательно побежден и заключен в бетонный саркофаг! Еще небольшое усилие и мы победим! Ваши жены будут гордиться своими мужьями, а дети ― своими отцами!
Комбриг сделал небольшую паузу. Лейтенант слушал стандартное патриотическое выступление командира бригады, а в голове его почему-то звучали строки из написанного им когда-то стихотворения. Это стихотворение было посвящено известному поэту серебряного века Иннокентию Анненскому:
Лишь касаться кончиками пальцев ―
Не сжимать фиалки в кулаке.
Наслаждаться запахом акаций,
А не цветом флага на древке!
Тем временем полковник продолжил свою речь:
– Да, большинство из нас ― патриоты, но есть отдельные мерзавцы, затесавшиеся в наши ряды, которые сеют панику среди солдат и настраивают против Советской Армии местное гражданское население. К этим врагам мы будем беспощадны! Здесь среди вас находится один из них ― лейтенант Векслер. Я приказываю этому отщепенцу сделать три шага вперед из строя!
Воцарилась зловещая тишина. Сначала лейтенант не понял, что речь идет о нем: мало ли однофамильцев! Он никогда не обсуждал с солдатами ситуацию в зоне и не общался с гражданским населением. Михаил как будто окаменел. Затянувшуюся тишину прервал полковник. Указывая рукой в сторону Михаила, он прогремел своим басом:
– Кто-нибудь, помогите этому разоблаченному гаду!
Чьи-то руки вытолкнули лейтенанта вперед. Оказавшись перед строем, он увидел лишь безликие людские ряды. Солдаты смотрели на него с пугающим безразличием.
– Приказываю арестовать его и передать в руки военного трибунала! И так будет с каждым, кто забудет о своем воинском и гражданском долге, о данной Родине присяге!
После этого гремящего заявления к Михаилу подошел недавно виденный им на оперативном совещании майор в авиационной фуражке в сопровождении двух конвоиров. Лейтенант был препровожден в палатку, стоящую позади штабной. У входа в палатку был выставлен воинский караул. Так, в полном неведении Михаил провел в палатке несколько долгих часов. Он вновь и вновь покручивал в памяти все прошедшие с момента его появления в зоне события, но не мог припомнить ничего хотя бы отдаленно похожего на то, в чем его обвиняли. В голове гудели тысячи колоколов. Гнев на клеветников соединился с ощущением собственного бессилия что-либо доказать. Среди всего этого вороха мыслей он с трудом расслышал странный скребущий звук с внешней стороны палатки. Лейтенант прислушался.
Через несколько секунд звук снова повторился: как будто кто-то настойчиво царапал по брезенту. Тогда он вплотную придвинулся к «звучавшей» стенке и спросил: «Кто там?»
– Постарайтесь говорить шепотом, ― ответил незнакомый голос снаружи, ― я ― отец Марины, девочки, которой вы вылечили сломанную ногу. В силу обстоятельств я работаю в тех самых органах безопасности, по вине которых вы оказались здесь в зоне и в этой палатке. Я постараюсь объяснить. Помните майора Никанорова Петра Ильича? Вы его освидетельствовали на состояние алкогольного опьянения. Он тогда предложил вам сделку, а вы отказались. Так вот этот майор лично принимал участие в составлении списков мобилизованных. Именно он настоял на вашей кандидатуре, несмотря на ваш молодой возраст и отсутствие у вас детей. К сожалению, я тогда об этом не знал, а если бы и знал, то не смог бы ничего изменить. Он определенно решил погубить вас. Ему помогает его коллега ― начальник особого отдела нашей бригады, тот самый «летчик», который вас арестовал. Нам, рядовым особистам, было поручено подобрать на вас соответствующий «криминал». К счастью, он не подозревал, что я хоть лично и не знаком с вами, но многим обязан вам. Откровенно говоря, я не думал, что все будет развиваться так стремительно!
– Но как можно выбраться из этой ситуации? ― заикаясь, спросил Михаил.
– Прежде всего, времена сейчас немного иные. В стране говорят о гласности, о демократизации. Потребуйте встрече с майором и сообщите ему, что вы не только знаете, что это ― клевета, но что вам известен ее источник. Приведите в качестве примера не только майора Никанорова, но и лейтенанта Прохорова из третьего батальона, и сержанта Витова. Скажите, что свой рапорт обо всем, что здесь произошло с вами, вы переправили в Москву, надежному человеку. Скажите, что если с вашей головы упадет хоть один волос и все обвинения не будут сняты, этот человек переправит рапорт лично Михаилу Горбачеву. Только умоляю: ни при каких обстоятельствах не упоминайте моего имени!
Ознакомительная версия.
