Вслед за деканом некоторые друзья посоветовали мне перевестись с физического факультета на факультет политики, философии и экономики (ПФЭ), либо философии, физиологии и психологии (ФФП) и налечь на философию, Я даже встретился с Аланом Монтефиоре, руководителем курса ПФЭ. Тот попросил написать реферат об определении «добра». Примерно неделю сражался я с текстами по этике, пока не осознал, что не в силах разобраться в предмете, а тем более внести свой вклад. Много лет спустя я обнаружил, что немалое число людей, не постигая до конца философию, делает вклад в эту науку. Так или иначе, я продолжил заниматься физикой.
Мне поручили организовать памятный бал к 700-й годовщине университета, пригласить группы и устроить концерт. На это выделили тысячу фунтов. Главная хитрость была в том, чтобы найти музыкантов, которые вот-вот прославятся, но пока стоят относительно недорого. Пару лет назад колледж Магдалины ангажировал Rolling Stones всего за сто фунтов прямо перед тем, как те стали звездами первой величины. Тогда я знал о поп-музыке не больше остальных и заказал за гроши неизвестных Spencer Davis Group и Small Faces. Через несколько недель их хиты взлетели на верхнюю ступеньку рейтингов. Продюсер захотел отказаться от выступления, чтобы не потерять прибыльные гастроли. По контракту это грозило ему серьезным иском. И он предложил решение: я аннулирую контракт и получаю за прежнюю цену на выбор других музыкантов, которые обычно стоят около двух с половиной тысяч фунтов. В итоге мы заказали Kinks, Fortunes, Them и Alan Price, все они уже были известными группами. На сэкономленные деньги я выписал ирландскую шоу-группу, струнный квартет и профессиональных борцов. В ночь бала я курил марихуану с Them и Alan Price и пил виски с Реем Дэвисом.
Студенты-выпускники жили вне территории колледжа на квартирах. Джулиан Пето, Стив Балог и я попытались найти себе жилье. В ходе поисков мы натолкнулись на канадского аспиранта по имени Гилберт Фрисон. Он снимал комнату в абсолютно пустом доме 46 на Парадайз-сквер. Фрисон торчал на героине и имел склонность к суициду. Он предпринял черт-те сколько попыток самоубийства, но преуспел только в 1968 или 1969 году. Денег у него не водилось, и ему грозили выселением, если не найдет жильцов, готовых снять весь дом и позволить ему остаться.
Как-то утром, ближе к полудню, я проснулся от запаха гари — густые клубы дыма пробивались сквозь доски пола. Скатившись вниз по лестнице, я обнаружил, что горит жилище Гилберта на первом этаже, пламя вырывалось через множество дыр в стенах. Джулиан и Стив по-прежнему крепко спали. Я выбил дверь Гилберта, и меня окутал дым. Я не видел ничего. Как камикадзе, я несколько раз нырял в комнату, пока не убедился, что Гилберта там нет. Телефон стоял внизу, и в первый и последний раз в жизни я набрал 999. Прикатило несколько пожарных машин, и вскоре на смену пожару пришел потоп. Потребовалось две недели, чтобы вернуть дому его первоначальное ужасающее состояние.
Новости о пожаре распространялись по университету быстрее, чем огонь по дому. Дело привлекло внимание инспекторов. Нас известили, что дом не предназначен для жилья, и если ничего не изменится, то нам придется съехать. Через несколько дней к нам должна была пожаловать официальная комиссия. Для переговоров с ней требовался домохозяин. Гилберт на эту роль не подходил. И мы попросили одну подругу прикинуться хозяйкой. Она была матерью-одиночкой, так что мы привели в порядок свободную комнату, придав ей вид помещения, где обретается мать с ребенком. К нашему удивлению, чиновники были вполне удовлетворены увиденным и признали дом годным для жилья.
Вскоре в нашу дверь постучалась пара приятных длинноволосых хиппи и спросила, нельзя ли снять у нас жилье. Мы сдали им «комнату хозяйки». У них была масса друзей в городе, которые постепенно переехали в дом, наполнив его восхитительным дымом марихуаны и музыкой Джо Кокера и Cream.
Лучшей девушкой, которую я знал, была студентка колледжа Святой Анны Илзе Кадегис. Прекрасная, необычайно остроумная латышка с золотистыми волосами. У нее имелось причудливое прошлое, столь же причудливое настоящее, и сама онк была очень загадочной. Целый год мы встречались, деля свое время между ее квартирой возле колледжа Святой Анны и Парадайз-сквер.
Мы с Джулианом стали замечать возле дома странных людей, которые подолгу сидели в машине, читая газеты. Как-то раз, когда я завтракал у Илзе, пришел полицейский в штатском и известил меня, что в нашем доме идет обыск и требуется мое присутствие. На Парадайз-сквер десять лучших ищеек Оксфорда разбирали дом на кусочки. Стива Балога уже отвезли в полицейское отделение, потому что нашли у него в кармане кусочек сахара. Полиция решила, что это ЛСД, тогда уже незаконный. На самом деле это был обычный сахар, прихваченный Балогом в столовой первокурсников. В моей комнате потолок, ужасно обветшавший со времен пожара, обвалился, все трубы были вырваны из стен. Один из полицейских демонстрировал косяк марихуаны, якобы найденный в пепельнице. Моя физиономия выражала полное недоумение. Полицейский сказал, что забирает косяк на экспертизу. Все принадлежащее мне и Джулиану тщательно описали.
Декан умудрился вытащить Балога из-под стражи, однако потребовал, чтобы мы явились для допроса в полицейское отделение. На допросе мы отпирались от всего. Полиция была разочарована, но, поскольку ничего уличающего, кроме косяка, не обнаружилось, нас отпустили. Декан сказал, что мы едва спасли свои задницы, а впереди выпускные экзамены. «Беритесь за дело и не вздумайте больше курить марихуану с городскими хиппи!»
Наставление было здравым, мы приняли его и твердо решили заниматься. Этому способствовало и то, что жильцы-хиппи неожиданно съехали. Они чудом не попали под налет и больше не хотели полагаться на удачу. Мы с Джулианом начали старательно заниматься. Что делал Балог, не помню. Илзе присоединилась к нашей интенсивной подготовке. Все пасхальные каникулы мы повторяли, а точнее, учили материал. Прекратили даже курить марихуану по будням.
Следовало также завершить многомесячные практические эксперименты, пока я еще мог пользоваться университетскими лабораториями. Иначе я не получил бы степень. Одалживая у сокурсников тетради, я при попустительстве лаборанта-экзаменатора, который закрывал глаза на многое, утаскивал учетную карточку и заполнял пустые графы.
Так продолжалось до выпускных экзаменов. Иногда мы делали перерыв, чтобы сыграть партию в настольный футбол или нажраться. Дня за три до экзаменов мы носились по дому, перестреливаясь из водяных пистолетов. Я и не заметил, как напоролся босой ногой на ржавый гвоздь. Где-то через час моя нога побагровела. Джулиан с Илзе отвезли меня в медпункт Радклифф, где меня накачали пенициллином, болеутоляющим и выдали пару костылей. Я ушел оттуда, неспособный ни ходить, ни думать.
