— Купите «Нейе Цюрих цейтунг»! Сенсационное сообщение. Америка ведет переговоры с русским царем о выдаче политических эмигрантов! Готовится митинг протеста! Купите, купите газету!
На митинг пришли рабочие, студенты, швейцарские и немецкие социал-демократы, политические эмигранты, главным образом, конечно, русские.
Митинг был непродолжительным, но бурным. Тон задали ветераны германского рабочего движения — Либкнехт и Бебель. Выступали и другие ораторы. Среди них оказался и Курнатовский. Он недавно сам прошел через тюрьму и ссылку и мог, как очевидец, рассказать собравшимся о том, что творится в его несчастной стране, где царит произвол, где секут и вешают, гноят людей в тюрьмах и ссылках.
Когда Курнатовский спустился с трибуны, к нему подошел человек лет пятидесяти с очень привлекательным лицом.
— Пауль Зингер, — представился он и, взяв Курнатовского под руку, подвел его к Вере Ивановне Засулич. Познакомив их, он продолжал: — Вы прекрасно говорили. Немецкие рабочие — а я хорошо знаю их сердца и думы — на вашей стороне. Как депутат рейхстага сделаю все, чтобы у нас в Германии протест против этого гнусного трактата стал всеобщим.
Курнатовский впервые встретился с Зингером, но знал о нем давно. Ведь это он, Зингер, в разгар франко-прусской войны 1870 года открыто выступил против захвата полчищами кайзера Вильгельма 1 Эльзаса и Лотарингии. Немногие в тогдашней Германии, охваченной шовинистическим угаром, могли решиться на это!
Курнатовского и радовало и смущало знакомство с Зингером. А тут еще рядом сидела Засулич, имя которой было известно всей революционной России. Смущаясь, он с трудом вел беседу, отвечал невпопад. Однако очевидное расположение к нему новых знакомых ободрило Курнатовского, и он постепенно разговорился. Засулич обещала познакомить Виктора Константиновича с Плехановым.
— Георгий Валентинович, — сказала она, — слышал много хорошего о вашей работе.
В начале августа 1893 года Плеханов приехал в Цюрих на совещание представителей русских социал-демократов, проживавших за рубежом. Обычно сдержанный, Плеханов, знакомясь с Курнатовский, был приветлив, почти ласков с молодым человеком, наговорил ему много лестного. А такое с Плехановым случалось не часто. Георгий Валентинович подробно расспрашивал Курнатовского о возможностях распространения марксистской литературы в России. Внимательно выслушал он и отзыв Курнатовского о своей работе «Наши разногласия». Виктор Константинович искренне хвалил этот труд Плеханова, но заметил, что такого рода работу следовало бы дополнить примерами из русской жизни, тогда ее ценность, безусловно, возросла бы. Плеханов согласился с ним, сказав, что, к сожалению, материалов из России поступает очень мало. Прощаясь, он просил Курнатовского присылать критические замечания на все издания женевской типографии русских социал-демократов.
Спустя несколько дней Плеханов прислал Виктору Константиновичу билет на Цюрихский конгресс II Интернационала. А затем пришел тот незабываемый день, когда Виктор Курнатовский увидел Энгельса. Переполненный зал стоя встретил друга и сподвижника Маркса. Казалось, что овациям не будет конца. Никто тогда не предполагал, что это его последнее выступление перед посланцами рабочего класса всего мира.
Великий Энгельс, тяжело опираясь на край трибуны, поднял руку. Он просил тишины. Он был уже серьезно болен. Когда смолкли последние аплодисменты, в зале зазвучал, голос, который Курнатовский запомнил на всю жизнь.
Энгельс призывал всех истинных социалистов опираться на массовое рабочее движение. Именно в этом движении, в его развитии находился ключ к победе.
— Социалисты, если они, конечно, истинные социалисты, не должны забывать о конечной цели всего движения. Это завещал нам бессмертный Маркс…
Курнатовского точно подменили. Жизненные неурядицы, недоедания, болезнь — что все это по сравнению с той великой минутой, которую он только что пережил! Пусть снова тюрьма, каторга, пусть даже смерть, но до последнего своего часа он будет верен делу пролетариата. Он ушел с заседания конгресса, тоскуя по родине, думая о том, что ему необходимо как можно скорее вернуться туда и принять участие в разгоревшейся битве против царизма.
Последний год в Цюрихе тянулся томительно долго. Курнатовский окончил политехникум и работал в химической лаборатории одного из заводов. Он рвался домой, в Россию, но где взять денег на поездку? А между тем в Цюрих приходили все новые и новые вести о пробуждении российского пролетариата. Газеты сообщали о петербургской стачке ткачей, о том, как тридцать тысяч человек, доведенных до отчаяния нищетой и издевательствами хозяев, бросили работу. Однажды ему попалась прокламация, привезенная кем-то из Петербурга. Прокламацию выпустила неизвестная Курнатовскому организация — «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Чья-то светлая голова, твердая, умелая рука направляли движение русской социал-демократии. Курнатовский сразу почувствовал это, прочитав листовку, где ясными, простыми словами говорилось о причинах бедственного положения рабочих и о том, как бороться с царем, с заводчиками. Вскоре пришли вести, что в Петербурге прокатилась волна арестов. Среди схваченных называли Владимира, брата казненного Александра Ульянова. Курнатовский уже слышал о младшем Ульянове в 1887 году после событий в Казанском университете — о них говорила вся студенческая молодежь. Неужели это он? Неужели «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» также дело его рук?
Под влиянием петербургских событий Курчатовский написал брошюру «Рабочий день». Она многим понравилась. Теплый отзыв прислал и Плеханов. В 1897 году брошюру отпечатала женевская типография Союза русских социал-демократов и тайно переправила ее в Россию.
Гонорар за брошюру, небольшие сбережения… Теперь у него есть деньги. Он может вернуться на родину. Из Женевы пришло согласие на его отъезд. Вскоре удалось получить паспорт и необходимые визы. Напутствуемый добрыми пожеланиями друзей, он сел в поезд, который шел на восток.
ВНОВЬ ПОД ДВУГЛАВЫМ ОРЛОМ
Конец апреля 1897 года. Алмазными искрами сверкают лучи солнца. отражаясь в снежных вершинах Альп. Склоны гор покрылись изумрудной зеленью, запестрели цветами парки и улицы чистеньких швейцарских курортных городков. Но Курнатовского не трогали сейчас красоты природы. Стоя у окна вагона, он думал о другом: все его мысли сосредоточивались на одной крохотной географической точке — русской пограничной станции Вержболово. Только бы проскочить благополучно, а там…
