- На нас надвигалась лавина танков. Впереди были орудия Москвина, Москалева и Лазарева. Они подпустили фашистов на 300-400 метров и почти одновременно выстрелили, не сделав ни одного промаха. У ближайшего танка слетела башня, два других загорелись. Орудия выстрелили еще раз, и снова запылало три танка. Вскоре фашисты устремились на наши позиции с флангов. В бой включились и другие батареи нашего дивизиона, а также соседние дивизионы.
Сержант Панфиленок{10} и сам был одним из тех, кто отважно, самоотверженно сражался в этом бою. Подвиг, совершенный им в тот день, правдиво описала газета "Красная Звезда". Вот как это было:
"Утром пришел командир батареи младший лейтенант Логвиненко.
- Иван Михайлович, вышли на эту высотку наблюдателя. Всякое может случиться.
Впервые в жизни назвал так сержанта командир батареи. Понял Панфиленок приближается настоящее.
Послал на высотку подносчика снарядов. Стал жаловаться младшему лейтенанту - плохой обзор и обстрел.
- Только по своему орудию не суди,- возразил Логвиненко.- Слева от дороги - пушка Москалева, чуть правее ее - Москвина. Они простреливают шоссе далеко. И на правом фланге у Лазарева обзор хороший. А твое орудие в центре. Пусть высота и мешает чуть-чуть, но и тебя видно хуже. Может статься, что только ваше орудие и выручать будет.
Впереди, за высоткой - враг, жестокий, вышколенный, опьяненный победами. Остановить его можно лишь пулей, штыком, снарядом. И для артиллеристов вся жизнь, чувства, мысли вместились сейчас в этот небольшой кусочек обозреваемого пространства, в колосящуюся рожь, зеленеющий овес, высотку с кладбищем, болотце и раскинувшуюся за ним деревушку. Не было для солдат в этот миг ничего важнее, чем отстоять занятый рубеж, не позволить фашистам пройти.
Гитлеровцы полезли нахально, по дороге, без разведки, не разворачиваясь в боевые порядки. На большой скорости выскочил танк с черно-белой свастикой.
Дружно ухнули три орудия. Башня взлетела в воздух. Третий, четвертый... шестой постигла та же участь. Казалось, идет стрельба на полигоне. Но вот у орудия Москалева взметнулся столб дыма и земли. Накренилась набок пушка сержанта Москвина, замолкла. Фонтаны взрывов окаймили и лазаревское орудие.
Расчет Панфиленка был немало удивлен тем, что только около его пушки не разорвалось ни одного снаряда. Видно, немцы его еще не обнаружили. Но вот рухнул наземь подносчик снарядов. С кладбища стал поливать огнем немецкий пулеметчик. Гречип смел его картечью.
Фашисты стали осторожнее. Их танки свернули на кладбище. Затрещал кустарник, высунулся ствол орудия, выплюнул огонь. Замертво упал на землю заместитель комбата младший лейтенант Полищук. Гречин уточнил наводку, и стальная громада застыла, объятая дымом.
Но справа и слева вынырнули еще танки: один, второй, третий... Уже ранен сержант Лазарев, а, пушка вышла из строя. Каждый выстрел Гречина достигал цели, но вдруг наводчик побелел, схватился за правое предплечье. Разорвалась мина, и на земле бездыханным остался заряжающий. Подносчики, посланные за снарядами, не возвращались. Остался сержант Панфиленок один.
Подбежали младший лейтенант-пехотинец и снайпер:
- Как дела?
- Видишь, пехота на высоте появилась, поползла.
Снайпер изготовился с колена, начал стрелять быстро-быстро и настолько метко, что было видно, как дернулся и затих один фашист, второй, третий...
И снова пошли танки. Наверное, подошли главные силы. Башня одного показалась в центре кладбища и задымилась, прошитая бронебойным снарядом. Второй появился слева - заполыхал огромным костром. Провизжавший над головой снаряд третьего был последним в его марше на восток.
Трудно сказать, сколько длился этот неравный поединок. Гитлеровцы озверели от злости. Но как достать орудие, если оно в низине и снаряды перелетают? Спуститься на склон высоты, чтобы меньшим стал угол возвышения? Гитлеровцы испробовали, но не успели произвести и выстрела, как две машины застыли навсегда.
Справа за болотцем показались два танка. Мелькнула мысль: "В обход решили". Прикинул расстояние - метров девятьсот. Послал фугасный снаряд для пристрелки - недолет. Вторым - не попал. А танки скрылись за деревьями, и сразу вспыхнули вдали соломенные крыши.
Прошло несколько тягостных минут. И вдруг из-за клуни, на правом фланге их батареи, вышел танк. Откуда только брались силы развернуть орудие. Еще секунда - и посланный снаряд заставил танк остановиться. Но из-за него стал выдвигаться другой. Он ужо нащупал орудие. Один снаряд разорвался, не долетев, второй упал рядом. Поймал сержант в перекрестие прицела башню, нажал на спуск, но почти одновременно метрах в пяти увидел вздыбившуюся землю.
Пришел в себя - подняться не может. Гимнастерка на правом боку взмокла, шевельнулся - острая боль пронзила тело. Застонал, но вместо звука бульканье. Потрогал рукой правую щеку - сплошное месиво. Подполз к карабину, взял две гранаты - и к щели. Свалился в нее. В голове мысль: "Все кончено".
Не знал сержант, что дело обстоит не так уж плохо, что стойкость артиллеристов на этом рубеже позволила комбригу организовать более жесткую оборону в другом месте. Враг, понесший большие потери, вынужден был перегруппировать силы.
Потом заурчала на дороге машина, свернула, вылезли люди, стали подбирать раненых и убитых.
Попытался крикнуть, не вышло. Нажал на спусковой крючок. Подбежали бойцы, подхватили на руки. А он потянулся к гранатам, карабину и потерял сознание.
Пришел в себя - голоса слышатся. Машина стоит. Выглянул: генерал Москаленко с комиссаром бригады стоят, разговаривают. Комиссар увидел сержанта, подошел. Протянул ему Панфиленок гранаты и ключ установки взрывателя, невесть каким образом в руках оказавшийся. Взял их комиссар, понял бойца и ответил на немой вопрос:
- Выздоравливай. Танки не прошли"{11}.
За этот бой сержант Панфиленок был представлен к званию Героя Советского Союза.
Стойкость и мужество проявили также расчеты сержанта П. И. Тучина и младшего сержанта И. В. Васильева. Доблестно, с высоким боевым мастерством действовали наводчики орудий и их помощники И. И. Непотачев, И. И. Гайденко, Г. И. Малюта, Рахим Хасанбаев, А. И. Чмель и многие другие, в большинстве призыва 1939-1941 гг., комсомольцы или кандидаты в члены партии.
Немало прекрасных бойцов, командиров и политработников потеряли мы в том бою. Они пали, совершив подвиг, и это вынуждены были открыто признать даже фашисты.
Одним из тех, кто это сделал, был командир 14-й немецкой танковой дивизии. В своем приказе он отмечал, что в результате губительного огня советской артиллерии эта дивизия понесла большие потери в танках. О том же свидетельствовали пленные немецкие солдаты и офицеры. Наконец, командование противника, обозленное упорным сопротивлением, оказываемым нашей бригадой, начало забрасывать листовки, в которых говорилось: "Артиллеристы, вы обеспечиваете победу большевикам, не ждите пощады..." И далее подчеркивалось, что эта угроза относилась и к тем, "кто попадет в плен"{12}.
