Теперь возникло опасение: как бы не "подловили" немцы наши экипажи на рассвете, когда после семичасового пути они будут возвращаться с задания.
Миновала ночь, когда с постов ВНОС стали сообщать о приближении большой группы самолетов. Немцы или наши? Оказалось, наши возвращаются с задания. Боевых потерь не было".
Высылая экипажи в третий полет на Берлин, генерал-лейтенант Жаворонков, посоветовавшись с Преображенским и Щелкуновым, вновь приказал обеим группам вылететь за час до захода солнца, то есть до вероятного прихода разведчиков и возможного нападения авиации противника.
Во избежание перехвата наших самолетов в море генерал выслал с некоторым упреждением группу "чаек" на радиус их полета.
Оставшиеся истребители были подняты для прикрытия взлета и сбора групп.
Незадолго до возвращения наших экипажей с задания группы "юнкерсов", зайдя со стороны Рижского залива, дважды бомбили аэродромы Кагул и Асте. Летчикам пришлось некоторое время кружить в зоне ожидания, пока на земле заделывали воронки от бомб. Особенно сильно пострадал аэродром Асте. Экипажи Щелкунова пришлось принимать на Кагуле. Обе группы вернулись без потерь и благополучно произвели посадку.
Тридцать пять суток продолжалась боевая работа дальних бомбардировщиков. За это время фашистская агентура, засланная на остров, не раз пыталась навести "юнкерсы" на стоянки наших ДБ-3.
В одну из ночей с постов ВНОС начали поступать донесения о подходе к Эзелю самолетов Ю-88. Ночь стояла темная, но безоблачная и звездная. Самолеты шли с разных направлений поодиночке. Характерное завывание их моторов слышалось все ближе и ближе.
Вдруг от хутора, где стояли два ДБ-3, взметнулась красная ракета, вслед за ней другая. Такие же ракеты стали взлетать у многих стоянок наших самолетов. Что означали ракеты, бросаемые близ стоянок ДБ-3, всем, находившимся на командном пункте, было ясно. Через несколько минут там будут рваться бомбы врага.
Тогда к генералу Жаворонкову обратился майор Боков:
- Товарищ генерал, давайте и мы бросать ракеты!
"Иллюминацию", начатую фашистами, раздвинули далеко за пределы аэродрома. По телефону на все посты, на зенитные батареи, расположенные близ аэродрома, поступило распоряжение: пускать ракеты при приближении "юнкерсов", направляя врага в сторону от стоянок наших самолетов.
В ту ночь беспорядочная бомбежка охватила почти весь Эзель. Ни один наш самолет не пострадал.
12 августа 1941 года начальник штаба верховного немецкого главнокомандования фельдмаршал Кейтель издал секретную директиву:
"Как только позволит обстановка, следует совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-морские и военно-воздушные базы противника на островах Даго и Эзель. При этом особенно важно уничтожить вражеские аэродромы, с которых осуществляются налеты на Берлин. Координация проведения подготовительных мероприятий поручается командованию сухопутных войск".
Фашистское командование усиливало систему противовоздушной обороны на побережье, на дальних и ближних подступах к Берлину.
Балтийские летчики под командованием полковника Преображенского в крайне тяжелых условиях продолжали налеты на Берлин. Приходилось каждый раз менять направление выхода на цель и тактику ударов.
На аэродром бесшумно, будто на крыльях, примчался голубой "ЗИС". Дверца автомобиля открылась. Человек в морском кителе, выйдя из машины, осмотрелся, не спеша подошел к летчикам. И все понял.
Это был генерал-лейтенант авиации Семен Федорович Жаворонков. Он присел на корточки возле полковника Преображенского.
- Да, все мы устали... Но что поделаешь? Придет время и отдохнем, друзья...
Преображенский вскочил, услышав знакомый голос, протер глаза.
- Простите, товарищ генерал. Пятиминутный отдых... Разрешите доложить, что вверенный мне полк задание выполнил!
- Потом, потом доложите, - сказал генерал и горячо поцеловал полковника. Затем он развернул листок:
- В Москве каждый ваш шаг известен. Спасибо! Молодцы! Вот вам награда!
Полковник глазами пробежал по бумаге. Снова и снова. Правительственная телеграмма! Из Москвы! Верилось и не верилось. От радости полковник Преображенский крикнул:
- Телеграмма из Москвы! Все летчики вскочили.
- Товарищи! Правительство поздравляет нас, летчиков, штурманов, стрелков-радистов, инженеров и техников полка и весь личный состав с успехами!
- Ур-рра! - прокатилось по аэродрому.
- Ур-рра!
И когда на землю опустились сумерки, а в небе серебром сверкнули звезды, все опять были в сборе. Только среди них не было одного - старшего лейтенанта Афанасия Ивановича Фокина.
Как был нужен этот летчик!
Бомбардировщики уже выруливали на старт, когда в воздухе над аэродромом загудели моторы. Кто же это мог быть? Может, кто заблудился? Летчик попросил разрешения на посадку. "Какая же сейчас посадка? - досадовал начальник штаба. - Корабли один за другим стартуют на Берлин. Как это некстати! Ишь, крадется... кружит! А может, он без горючего?"
- Приостановить выпуск самолетов! Передайте, товарищ дежурный, на старт!
Зажглись посадочные сигналы.
Самолет плавно коснулся колесами земли, пробежал положенную дистанцию и остановился, грохоча моторами. Летчик сообразил, что ему надо немедленно очистить полосу, и с ходу подрулил к командному пункту. Моторы выключены. Из кабины вылез грузный, улыбающийся Афанасий Иванович.
- Батюшки, Фокин! - крикнул начальник штаба и бросился обнимать Фокина, приговаривая: - Где же ты пропадал? Да что же ты, Афанасий Иванович, едва не сорвал вылет на Берлин? - И, махнув рукой, спросил:
- Здоров ли?
- Здоров. Поблуждал немного.
- Лететь сейчас можешь?
- Могу. Дозаправка только небольшая нужна. Машина исправна, не беспокойтесь!
- Заправить самолет Фокина!
- Но ты по совести скажи, отдых тебе нужен?
- Какой теперь отдых!
- Маршрут свой знаешь?
- Знаю. Берлин.
Луна выплыла из-за суровых туч, бороздивших небо густыми толпами. Стремительные, злые, косматые, они обгоняли друг друга, разрывались, снова сталкивались, как будто смертельную битву вели за маленькую, лишь временами мерцавшую сквозь них луну. Вспыхивавшие на какой-то миг звезды тоже бесследно пропадали. Потом серые тучи как бы столкнули луну в пропасть и сами понеслись к земле.
Землю и небо заволокло седым туманом. Самолеты уходят в ночную мглу. Моторы гудят. Стальные воздушные винты вгрызаются во тьму и разрывают ползущую паутину туч.
- Ох, штурман, - вздыхая, говорит Преображенский. - Не к добру разбушевалась погода.
