Приверженцев коннетабля во Франции постигли жестокие гоненья и казни. В числе арестованных и приговоренных к смерти находился престарелый Жан де Пуатье, владетель Сен-Валлье. Дочь его Диана, красавица собой, решилась лично умолять короля о помиловании. Ее мольбы и слезы тронули Франциска I, но не оставлены были без внимания и обаятельные прелести красавицы. Хотя графиня Шатобриан еще продолжала пользоваться благосклонностью короля, но это не помешало ему предложить Диане де Пуатье купить жизнь и свободу отца ценою своих ласк. Предложение, как видит читатель, истинно «рыцарское»! Отказа, разумеется, не было. Обольстив дочь, король пощадил отца и вскоре уехал на войну, где ожидал его ряд неудач, законченных пленом. Этим временем Диана де Пуатье сделалась фавориткой дофина, сына Франциска I, Луиза Савойская осталась правительницей государства.
С отъездом короля счастливая звезда графини Шатобриан померкла. Притесняемая правительницей, лишенная власти, фаворитка вынуждена была возвратиться на родину, в свое поместье в Бретани. Здесь, по словам историка Вариллья /Varillias/, она была заточена мстительным мужем в комнату, обитую трауром, и после многих обид и оскорблений убита им посредством кровопускания из рук и ног. По другим, более достоверным сказаниям она оставалась при дворе Франциска до его возвращения из плена, была свидетельницей воцарения герцогини д'Этамп, удалилась из столицы по настоянию последней и умерла своей смертью в 1537 году.
Год пребывания пленником в Мадриде /1525-1526/, после развеселой жизни у себя в королевстве, был для Франциска, в нравственном отношении, постом после разгульной масленицы. Карл V женщин не жаловал, не тратил на них ни времени, ни денег, и двор его, в сравнении с двором французским, мог показаться монашеской обителью. Здесь — угрюмые лица духовенства, надменные физиономии грандов, грубые шерстяные рясы или стальные рыцарские доспехи; там — прелестные, улыбающиеся личики женщин, разодетых в шелк и бархат, сияющие золотом и драгоценными камнями. Здесь — совещания о делах государственных, разговоры о подвигах воинских, изредка процессии духовные; там — игры, смех и безумное веселье. Скучно было Франциску, и посещение державного пленника его сестрой, Маргаритой Наваррской, было для него новым источником горя, напомнив ему милую родину с ее красавицами, до которых так далеко ханжам-испанкам.
Жажда свободы, а с ней и наслаждений охладила в французском короле его хвастливый героизм и пошатнула его решимость пожертвовать собой для блага отечества. Мадридский договор доказал совершенно противное: Франциск купил свободу ценой блага и славы своего королевства. Той же самой рукой, которой год тому назад он писал матери свое знаменитое: «Все пропало, кроме чести!» /tout est perdu, fors l'honneur/, он подписал договор самый унизительный и разорительный. Он уступил Бургонь Карлу V, Прованс и Дофине — коннетаблю Бурбону, все области, занятые английскими войсками, — Генриху VIII, отступался от притязаний на Италию, Фландрию и Артуа, обязывался прислать императору в качестве заложников обоих своих сыновей. Подписывал эти условия французский король с твердой решимостью не соблюсти ни единого из них, лишь бы только вырваться из плена: черта, тоже недостойная не только короля, но и самого последнего торгаша. Исполнение статей договора было бы стыдом, нарушение их было позором и низостью! Хваленая «честь» Франциска I тогда куда-то запропала…
Пышную встречу приготовила Луиза Савойская своему возвращавшемуся из плена блудному сыну. С небольшой свитой красавиц, придворных девиц и дам, она ожидала его в Байоне. Между фрейлинами особенной отличалась красотой восемнадцатилетняя дочь сеньора Мудонского, некая Анна де Писсле /de Pisseleu/, и на ней-то с особенной нежностью остановились глаза возвратившегося на родину Франциска, и «попался король, по словам Соваля, из одного плена в другой». Прибавим: точно такой же унизительный для него, не менее позорный и невыгодный для Франции. Овладев сердцем и умом короля, Анна сперва переменила девичью свою фамилию, назвавшись девицей д'Элли /d'Helly/, потом сменила и ее, выйдя за Жана де Бросса, сына опального дворянина, приверженца коннетабля, подобно отцу Дианы де Пуатье. Франциск I наградил подставного мужа возвращением ему конфискованного имущества, пожалованьем рыцарской цепи, титула герцога д'Этамп и назначением губернатором Бретани. Награды щедрые, истинно королевские, но надо сказать и вполне заслуженные, так как де Бросс до свадьбы своей отлично выполнил роль свата и помощника Франциска I в его торжестве над добродетелью Анны. Не было забыто и огромное семейство ее отца: трем братьям пожалованы епископства, двум сестрам — аббатства; остальные были выданы за знатных господ. Укрепив за собой выгодную позицию фаворитки, герцогиня д'Этамп двадцать лет, почти до самой кончины Франциска I, сохраняла ее за собой, верная любовнику, но постоянно изменявшая Франции и предававшая или продававшая ее неприятелям. Эти «милые» качества не мешали однако же герцогине быть покровительницей художников и ученых: первые дали ей прозвище Мецената, вторые называли ее «прелестнейшей из ученых и ученейшей из прелестных». Чтобы иметь на государственные дела то могучее влияние, которое согласовалось бы с ее корыстными и честолюбивыми целями, герцогине д'Этамп необходимо было заручиться надежными помощниками в высших административных сферах. Выбор ее пал на коннетабля Монморанси, адмирала Шабо и канцлера Дюпре; с их помощью герцогине удалось увеличить число приверженцев и усилить свою партию до такой степени, что она сделалась угрозой самому дофину. Весь двор разделился на два лагеря, начальствуемые герцогиней д'Этамп и Дианой де Пуатье, пограничной чертой была непримиримая ненависть обеих фавориток.
Эти партии можно было назвать Сциллой и Харибдой, с клокочущими вместо водоворотов гнусными происками, ябедами, интригами и каверзами. Легче уловить карандашом извивистые струи и заводи, нежели рассказать подробно о всех ухищрениях партий двух фавориток, о тех искусно сплетаемых сетях и западнях, которые они расставляли друг дружке. Борьба фавориток была шахматной игрой, в которой д'Этамп королем, а Диана де Пуатье дофином двигали, как пешками. У дофина /будущего короля Генриха II/ не было ничего заветного от возлюбленной, он сообщал ей о всех своих намерениях, о делах политических, о тех преобразованиях, в которых, по его мнению, настоятельно нуждалась Франция. Диана для дофина была первым другом и советчиком. Герцогиня, в свою очередь, из будуара короля Франциска I проскользнула в его кабинет, ознакомилась со всеми государственными делами и мало-помалу прибрала к рукам вместе с кормчим и самое кормило правления. Франция была тогда решительно царством женщин, которые играли ее судьбами по своему произволу; король Франциск как-то стушевывался, умалялся. Именем его властвовали попеременно Луиза Савойская или герцогиня д'Этамп; по временам он следовал советам сестры своей Маргариты Наваррской; изредка соглашался с дофином, которым руководила Диана де Пуатье. Камбрейский мир 1529 года, на семь лет водворивший спокойствие во Франции, был делом Луизы Савойской, во время войны 1535–1538 годов интриговали фаворитки-соперницы; затем главным действующим лицом в великих исторических событиях в течение шестилетнего периода — от перемирия в Ницце /1538/ до мира в Крепи /1545/ — является герцогиня д'Этамп. Любопытно шаг за шагом проследить политическую деятельность этой умной, надменной и коварной женщины.
