— Ты чего такой задумчивый, Егор, нога разболелась?
— Да и нога болит, а потом, я вот думаю, что, если немцы придут сюда с собаками? Тогда они нас в два счета обнаружат. И в этом дупле не отсидишься.
— А может быть, они по этому, довольно глубокому болоту с собаками не пройдут? — сказал Красинский.
— Кто его знает. Может, к нашему острову можно на лодке доплыть с собаками? — сделал предположение их третий товарищ — Сергей.
— Ладно, ребята, что будет, то будет. Ну, а если они и обнаружат нас в этом дупле, эх… тогда рубанем из автомата, а живьем все равно не сдадимся, — решительно заявил Короткевич.
Наступила молчаливая пауза. Каждый из них думал о своем. Наконец эту паузу нарушил Сергей:
— Эх, до чего есть хочется, просто хоть траву ешь.
И не успел он еще проговорить эти слова, как совсем рядом послышалась частая дробь автоматных очередей, которая все приближалась к нашим партизанам. И вот уже то справа, то слева были слышны короткие очереди из немецких автоматов и противный свист пуль, летящих в сторону острова.
— Немцы! Скорее в дупло!
Партизаны быстро забрались в дупло и прикрыли его вход куском коры. В нем было душно и тесно. Пахло прелой древесиной. Затаив дыхание и слыша только биение своих сердец, обливаясь потом от духоты и волнения, они мучительно ждали своей участи. Звук автоматных очередей все ближе и ближе. Наконец, стали слышны гортанные голоса немцев. Рядом с дуплом послышались звуки ломающихся сухих веток под их ногами. К ним приближались немцы. «Хир никс партизанен», — отчетливо услышал Красинский возглас одного из немцев, идущих прямо напротив отверстия в дупле. «А вдруг немцы задумают сделать привал здесь, на нашем острове?» — пронеслась мысль у Красинского. И правда, двое из немецких солдат, остановившись около дуба, закурили, но, перекурив, снова двинулись в глубину острова.
Прошло с полчаса томительного ожидания. Постепенно автоматные очереди стали слышны все дальше и дальше и, наконец, стихли.
— Ну, кажется, пронесло, — с тяжелым вздохом проговорил Короткевич. С большой осторожностью он выглянул через щель в коре и, не обнаружив немцев, выполз из дупла. За ним последовали и остальные.
— Вот это да! Меня и сейчас еще трясет, как в лихорадке, — проговорил Красинский.
— А ты случайно не заболел, такой бледный? — сказал Короткевич.
— Ну и ты не лучше меня выглядишь. Одни скулы да зубы торчат. Посмотри-ка на себя, — с горькой усмешкой ответил ему Красинский. — А вообще-то у меня, ребята, сильно разболелась раненая нога.
— Да ладно вам пререкаться, — возразил им Сергей. — Вот что давайте сделаем. Так как вы оба раненые и ходить вам очень трудно, то ложитесь-ка вы около этого дуба, а я схожу в разведку. Только никуда не уходите. Нам это дупло еще пригодится.
Сергей ушел. А Егор Короткевич, тяжело поднявшись с земли и сильно хромая, подошел к рядом растущему кустарнику и, вырезав две длинные палки, начал мастерить что-то наподобие костылей. Его примеру последовал и Красинский Виктор.
Где-то на востоке в болоте бухали глухие взрывы мин и там же кружился самолет. Видимо, гитлеровцы обнаружили скопление партизан какой-то бригады и обстреливали их из минометов. Прошло около часа, когда вернулся из разведки их друг Сергей.
— Вот что, товарищи, немцев поблизости я не обнаружил, у нас здесь все спокойно. И еще: недалеко от нас среди кустов лежит забитый конь. Он, видимо, уже давно был убит, так как из его глазниц выползают различные жуки, но дохлятиной от него вроде еще не пахнет. Может быть, хоть шкуру с него сдерем и сварим ее. Я помню, мне когда-то говорили старики-охотники, что если мясо тухнет, то шкура еще долго бывает съедобной.
— Пошли, посмотрим.
И все трое заковыляли в сторону забитого коня. Когда они подошли к убитой лошади, то Красинский, всматриваясь в труп лошади, сказал:
— А это уж не кобылица ли нашего командира отряда Агапоненко? Пожалуй, она и есть. Точно такая же масть и метка была у нее на лбу.
— Может, это и так, — не стал возражать Короткевич, — но как она попала сюда и почему оказалась убитой здесь? Почему ее наши партизаны не разделили на мясо? Вот это непонятно.
— Ну, чья эта лошадь, теперь совсем неважно. Давайте попробуем, может быть, эта конина еще съедобна, — предложил Сергей.
Часть трупа лошади еще не была поражена червями, и партизаны, сняв с нее кожу, попробовали отрезать несколько кусков конины. Хотя она уже сильно пахла, но их так сильно мучил голод, что, пренебрегая запахом, они решили сварить ее в котелке, который был у Сергея. С большими предосторожностями, собирая только сухой и мелкий хворост, чтобы не было дыма, они разожгли маленький костер и начали варить себе еду. Утолив голод и оставив про запас часть вареной конины, они так же решили на костре поджарить всю кожу, которую сняли с трупа лошади. Это был их неприкосновенный запас.
Многое еще пришлось пережить этим троим партизанам за долгие три недели блокады. Не раз они попадали в очень трудное положение, были обстреляны с воздуха самолетами противника, но все это они стойко выдержали. Наконец пришел долгожданный день, когда немецкие части, блокировавшие партизан в этих болотах, под ударами наступающей Красной Армии были вынуждены снять блокаду и беспорядочно, в панике отступить за Березину.
Изможденные до неузнаваемости партизаны горячо встречали своих освободителей — воинов Красной Армии. Закаленные в боях, видавшие виды солдаты Красной Армии не могли без слез на глазах встречать этих мужественных парней и девушек, которые долгие дни и недели были в немецкой блокаде, но не сдались фашистам. Многие из них нашли могилу в этих болотах Палика.
* * *
26 июня 1944 года, на третий день после того, как Василий «Хорек» захватил у гитлеровцев автомашины, мы с Цымбалом решили утром послать двоих наших разведчиков на лодке в деревню Колодница, а двоих в сторону большака. Цель разведки: выяснить, где сейчас находятся отступающие гитлеровские войска. Вернувшиеся от большака разведчики доложили нам, что там продолжается отход немецких войск в сторону Борисова и что где-то за Череей слышны пулеметные очереди и взрывы мин и снарядов.
Несколько позже вернулись на лодке разведчики с восточного берега озера Селявы. Они были в Колоднице и доложили, что там пока нет ни противника, ни наших войск. Но они тоже слышали, что в районе Череи идет бой, но кто с кем сражается, неизвестно. Может быть, это какая-нибудь партизанская бригада бьется с немцами, предположили они. Мы с Цымбалом все время продолжали следить за противоположным берегом озера. В сторону большака решили снова послать дозорных к тому разрушенному мосту, через который мы два дня назад не могли проехать на автомашине. Мы предполагали, что если немцы попробуют проехать в нашу сторону по этому большаку, то они обязательно у разрушенного моста задержатся, и наши дозорные успеют предупредить нас.
