«Мне бы хотелось только одного: чтобы вы в своём сердце сохранили светлую память о нём. Не просто как о человеке, а как о наставнике. Помните о его духовном наследии, которое он завещал всем нам, его неподдельную, самоотверженную любовь к людям, к Отчизне, к своей земле, любовь к вам».
Похоронили Валентина Григорьевича Распутина на территории старинного Знаменского монастыря, у стен кафедрального собора.
В начале 1980-х годов Распутин написал небольшую новеллу «Наташа», произведение необычное, выделяющееся даже среди рассказов «Что передать вороне» и «Видение» каким-то особым взглядом на тайну бытия. Собственно, в чём эта тайна, постижима ли она и нужно ли стремиться к её разгадке — таких вопросов новый рассказ не ставил. Он окутывал тёплым и нежным туманом какого-то смутного воспоминания о счастливых минутах, о блаженстве жить среди неувядающих полевых цветов и человеческих улыбок. Впрочем, что говорить об этом, прочтите сами.
«То, что я вспомнил, жило во мне давно, и не знаю, откуда взялось. Вероятней всего, привиделось что-то во сне, но не в полной картине, а полная картина составилась затем, когда я думал об этом вольными представлениями, как и всегда, с заботой достраивающими в нас всё неоконченное. Не думать же об этом было нельзя, мы невольно придаём значение и ищем вещий смысл в подобных видениях, тем более что здесь было в чём его и искать…
Я и сейчас, как наяву, вижу большую поляну на горе (она, эта поляна, существует, и видеть её не составляет труда), полную цветов — жарков, колокольчиков, белых и сиреневых ромашек. Я сижу среди них на земле в каком-то тревожном и восторженном ожидании, которое наполняет меня всё больше и больше, так что я начинаю в нетерпении оглядываться и что-то искать. Прямо передо мной Байкал, широким и стремительным выносом уходящий вдаль и там подымающийся в небо, слева Ангара, внизу, под горой, мой домишко, из которого я был позван сюда неведомой повелительной силой. Солнце, небо чистое и глубокое, с Байкала тянет ровным влажным ветерком, вода внизу сияет пышущей голубизной — я продолжаю всматриваться вокруг с пристальным, предчувствующим что-то вниманием, беспокойство моё нарастает, я жду чего-то и сам не знаю, что это может быть, но жду в полной и ясной уверенности, что от этого изменится вся моя жизнь.
И вот позади меня слышится мягкий шелест травы, я оборачиваюсь и вижу приближающуюся с улыбкой девушку. Она в простеньком, плотно облегающем её летнем платье и босиком, светлые волосы свободно распущены по плечам — если бы не босые ноги, в ней нет ничего необычного. Но тогда я принял босые ноги как само собой разумеющееся и только уж после, разбирая и обдумывая каждую подробность, споткнулся: почему босые? что это значит?..
— Готов? — спрашивает девушка.
— Не знаю. Я не сумею.
— Как же не сумеешь, если ты уже умеешь, — говорит она озабоченно. — Если бы ты не умел, я бы не велела тебе прийти сюда.
— А это ты велела мне прийти? — Я не сомневаюсь, что это так, и спрашиваю, лишь бы оттянуть время.
— Пошли! — Она берёт меня за руку и ставит у края поля лицом к Ангаре, так что солнечный свет бьёт нам в спину. — Бежим! Ну, бежим, бежим!..
Мы парим на той пограничной высоте, докуда достаёт нагретый за день, настоявшийся воздух, на котором можно лежать, почти не шевелясь. Он то приливно приподнимается, волнуясь от закатного солнца, то опускается, и мы качаемся на нём, как на утомлённой, затухающей волне, из далёкого далека дошедшей до берега и теперь играющей возле него. Небо остывает, и я хорошо вижу в нём обозначившиеся тенями тропинки, талыми провисшими путками ведущие в разные стороны. Они пусты, но по лёгким вдавленностям заметно, что по ним ходили, и меня ничуть не удивляет, что они, точно от дыхания, покачиваются и светятся местами смутным, прерывистым мерцанием.
Солнце склоняется всё ниже и ниже, и могучая торжественная музыка заката достигает такого согласия, что кажется тишиной. И в этой тишине громко и тяжело звучит шорох, с каким опускающийся воздух задевает о гладь воды. И ещё — вон там, на берегу, в том лесу на сопке пискнула, я слышу, раскольничьим голосом, не в лад общей музыке, пичужка, пискнула и осеклась, с испугом оглядываясь, что с ней будет. Я вижу и слышу всё, я чувствую себя способным постичь главную, всё объединяющую и всё разрешающую тайну, в которой от начала и до конца сошлась жизнь… вот-вот она осенит меня, и в познании горького её груза я ступлю на ближнюю тропинку…
И вдруг, оборачиваясь ко мне, девушка говорит:
— Пора.
И показывает на берег.
— Нет, нет, — волнуюсь я. — Ещё. Я не хочу.
— Солнце заходит. Пора, — терпеливо и радостно, со сдерживаемым торжеством в голосе настаивает она…
— А дальше? — спрашиваю я.
— Что дальше? — Она делает вид, что не понимает.
— Если дальше ничего не будет, то зачем это было? Я хочу ещё. Я дальше хочу. Там оставалось совсем немного.
Помолчав, она говорит:
— Я буду приходить…
Я смотрю ей вслед и такую чувствую в себе и в ней тревогу, загадочным выбором соединившую нас, но относящуюся ко всему, ко всему вокруг, такую я чувствую тоску и печаль, словно только теперь, полетав и посмотрев с высоты на землю, я узнал наконец истинную меру и тревоги, и печали, и тоски.
Она уходит, и быстро сгущающиеся сумерки скрывают её.
Но она сказала: я буду приходить».
Полвека он приходил к нам, его современникам, — писатель мудрый и чуткий к тайным движениям души. Что-то глубинное, сокровенное о жизни и человеке постигали мы, склонившись над страницами его книг, и, подняв голову, сознавали, что это главные слова о сущем — о добре и вере. И новые читатели с той же благодарностью, что и мы, станут внимать его слову. А он, как и героиня новеллы, скажет им: «Я буду приходить».
Родители писателя Нина Ивановна и Григорий Никитич Распутины Валя и его сестрёнка Ага с отцом, матерью и тётей Татьяной. Около 1940 г. Бабушка Мария Герасимовна, прототип нескольких произведений В. Распутина Дом Распутиных в родной деревне Аталанке после её переноса на новое место при строительстве Братской ГЭС Аталанка. Ангара, не раз воспетая писателем в рассказах и повестях Валя Распутин среди учеников начальной школы (в верхнем ряду третий слева; снизу во втором ряду третья слева — сестра Ага) Учительница Лидия Михайловна Молокова, прототип рассказа «Уроки французского» Усть-Удинская средняя школа В студенческие годы Иркутский государственный университет, альма-матер Валентина Распутина «Иркутск с нами» — так назвал писатель очерк в книге «Сибирь, Сибирь…» Светлана Молчанова, ставшая в студенческие годы женой В. Распутина Журналист газеты «Красноярский комсомолец» Валентин Распутин (третий слева) со строителями трассы «Тайшет — Абакан». Первая половина 1960-х гг. Тофалария — заповедный уголок Восточной Сибири, которому писатель посвятил книгу «Край возле самого неба» Время первых рассказов и повестей В. Чивилихин, оценивший рассказы Распутина на Читинском совещании молодых писателей 1965 года Первые издания произведений В. Распутина «Мне всегда писалось трудно…» С дочкой Марусей. 1974 г. Мамины уроки для Серёжи и Маруси С. Ямщиков, В. Распутин и Д. Лихачёв — беседы о русском языке С Виктором Астафьевым Писатель и читатели — лицом к лицу… «…всякий раз, когда подхожу я к Байкалу, снова и снова звучит во мне: „Упала Господня мера щедрот Его на землю и превратилась в Байкал“» Время зарубежных изданий. В Западном Берлине. ФРГ В Неаполе. Италия Иркутск. 1978 г. Валентин Распутин В гостях у священнослужителя отца Николая (Овчинникова). Слева направо: учёный-эколог Фотей Шипунов, кинорежиссёр Ренита Григорьева, Валентин Распутин, матушка Мария (Овчинникова), писатель Владимир Крупин. Елец. 1978 г. Разговор с читателями Наедине с чистым листом В весёлую минуту с актёром Михаилом Ульяновым На надувной лодке от верховьев реки Лены до её обжитых берегов: Валентин Распутин и учёный-охотовед Семён Устинов (справа). Снимок сделан третьим участником экспедиции фотохудожником Борисом Дмитриевым Беседа с местными охотниками и рыбаками Колыма. Напоминание о ГУЛАГе. 1985 г. В минуты раздумий С Патриархом Московским и всея Руси Алексием II В гостях у Георгия Васильевича и Эльзы Густавовны Свиридовых. Сидят: чета Свиридовых и Надежда Крупина; стоят: писатели Владимир Крупин, Валентин Распутин, Валерий Ганичев, Виктор Астафьев и художник Юрий Селиверстов Земное чудо Байкал… Начало международного Байкальского движения «За спасение пресных вод». Валентин Распутин с Владимиром Крупиным и Василием Беловым на палубе катера Валентин Распутин и журналист «Литературной газеты» Зорий Балаян беседуют с японской киногруппой. Байкал. 1987 г. «Шукшинские дни». Слово В. Распутина о Василии Макаровиче Шукшине на его родине в алтайском селе Сростки Во Франции: поэт Андрей Румянцев, автор книги (слева), Валентин Распутин и руководитель Общества дружбы двух стран Марк Дрюэн в сопровождении переводчицы. Департамент Верхняя Савойя. 1999 г. В рабочем кабинете С дочерью Марией и женой Светланой Ивановной Венчание Валентина Григорьевича и Светланы Ивановны Распутиных в храме Касперовской иконы Божией Матери; таинство совершает настоятель храма отец Алексий (Середин). Иркутск. 12 октября 2010 г. На даче с сыном Сергеем и его семейством — женой Еленой и детьми Гришей и Любой Президент Российской Федерации Владимир Путин поздравляет писателя с вручением ордена «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени. 2007 г. С певицей Татьяной Петровой и председателем Союза писателей России Валерием Ганичевым во время поездки писательской делегации в Чечню Соратники. Слева направо: кинооператор Анатолий Заболоцкий, скульптор Вячеслав Клыков, писатели Александр Сегень, Валентин Распутин, Валерий Ганичев Моряки одной команды: критик Валентин Курбатов и прозаик Валентин Распутин во время путешествия по Ангаре от Иркутска до строившейся в Красноярском крае Богучанской ГЭС. 2009 г. Не часто выпадавшая отрада — побыть среди цветущего таёжного луга Ловись, рыбка, большая и маленькая! Со второй женой Ольгой Владимировной Лосевой. 2014 г. Церковь Богоявления в Усть-Уде, возведённая с помощью пожертвований писателя Валентин Распутин: «Постараемся же выжить и на этот раз, держась друг друга, друг другу помогая, спасаясь соборными нравственными законами»
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. Г. РАСПУТИНА
