«Папа мой родной, сколь велика моя радость, того я Вам изобразить не могу. Я, наверное, через 8 дней или ближе буду иметь сщастие Вас видеть. Теперь Вас прошу, мой батюшка, куда мне прикажите приехать, в Царское ли Село или прямо в Петербурх, то прошу Вас зделать мне милость прислать етаго куриера навстречу, чтобы я знала, куда мне приехать. Вы, папа, меня не узнаете, — писала племянница, — все находят, что я выросла, пахудела, а мне кажется, очень падурнела. Затем ручки Ваши целую. Дочка Ваша родная Кишичка». Едва Екатерина Энгельгардт появилась при дворе, как ею увлекся внебрачный сын Екатерины II Алексей Бобринский, о чем с иронией писала императрица Потемкину в декабре 1779 г.: «Он говорит о ней с большой охотой, находит очень приятным быть с ней… Маленький Бобринский говорит, что у Катеньки больше ума, чем у всех прочих женщин и девиц в городе. Хотели узнать, на чем он основывал это мнение. Он сказал, что, на его взгляд, это доказывалось одним лишь тем, что она носит меньше перьев, меньше румянится и украшается драгоценностями, чем другие…»
Действительно, Екатерине Энгельгардт не приходилось украшать то, что от природы было совершенно и вызывало восторги окружающих. «Магнит очей, заря без туч…» — так называл ее Державин. «Восхитительное лицо в сочетании с ангельской кротостью, — писала ее современница, — делали ее очарование неотразимым». Французский дипломат граф Сегюр, повидавший немало знаменитых красавиц, отзывался об уже замужней племяннице Потемкина в превосходной форме: «В Париже все любовались бы красотою… прелестной графини Скавронской, головка которой могла бы служить для художника образцом головы Амура». 10 ноября в церкви Зимнего дворца, в присутствии дядюшки и государыни, состоялось венчание Екатерины Энгельгардт и молодого графа Павла Мартыновича Скавронского, находившегося в дальнем родстве с императорской фамилией (жена Петра I — Екатерина Алексеевна, из рода Скавронских. — Н.Б.). «На следующий день, — записал современник, — графиня Скавронская ездила благодарить императрицу, и ее величество пригласила ее вечером в Эрмитаж, чего не удостоились не только придворные дамы, но даже и дамы, имеющие портреты (статс-дамы. — Н.Б.)».
Женитьба на племяннице всесильного Потемкина открыла Павлу Скавронскому путь к блестящей карьере, и вскоре он занял пост российского посланника при дворе короля Обеих Сицилии в Неаполе. Екатерина Васильевна недолго прожила с мужем за границей, и в 1785 г. вернулась в Петербург, где блистала при дворе Екатерины. Князь Павел Дмитриевич Цицианов писал своему приятелю: «Графиня… как ангел во плоти, хороша, молода и прекрасна». Даже великого князя Павла Петровича очаровала племянница Потемкина. Его поверенный в столице Гарновский пишет, что наследник престола «крайне холоден ко всем тем, кто его светлости принадлежит, исключая ее сиятельство графиню Катерину Васильевну». Мать мужа Екатерины Васильевны — Мария Скавронская — со временем смирилась с необычным поведением избалованной племянницы могущественного вельможи. В январе 1785 г. она обращалась к Потемкину с выражением всяческой признательности за покровительство сыну: «Я не могу Вам довольно изъяснить, сколько я чувствительна за все Ваши милости к сыну моему… приношу благодарность и покорно прошу всегда иметь ево под своим покровительством, будте ему, батюшка, вместо отца, он никого, кроме Вас, не имеет, а мое желание только в том, чтобы он был тому достоин».
Судьба красавицы Екатерины Васильевны, пожалованной на радость свекрови в 1786 г. в статс-дамы, не изменилась со вступлением Павла на престол. Племянница Потемкина даже стала кавалерственной дамой ордена Св. Екатерины и на всех торжественных выходах шла непосредственно за царской фамилией. В 1793 г. граф Скавронский после длительной болезни скончался. Второй раз замуж Екатерина Васильевна вышла спустя пять лет, страстно влюбившись в красавца и аристократа графа Джулио Ренато Литта-Висконти-Арезе, происходящего из древнего миланского рода. В России его после вступления в 1789 г. на военную службу именовали Юлий Помпеевич. После женитьбы он принял русское подданство и навсегда остался на родине супруги.
Еще одна из сестер Энгельгардт — Надежда — получила от Потемкина прозвище «безнадежной». Она отличалась упрямством и своеволием и уступала сестрам в красоте — ее рыжие волосы «причудливо переплетались со смуглой кожей». Устройством ее судьбы дядюшка занимался с не меньшей заботой — в 1779 г. для двадцатилетней Надежды нашелся знатный и богатый жених Павел Алексеевич Измайлов. Семейная жизнь их оказалось недолгой — в 1781 г. племянница Потемкина овдовела. Через два года Надежда вступила во второй брак с Петром Ампиевичем Шепелевым, он был вдвое старше ее. Брак оказался не очень счастливым, нередко Надежда гостила у своей сестры Александры в имении Белая Церковь. Она часто делала приписки к посланиям Браницкой, в них видна ее искренняя привязанность к дядюшке:
«Ручки Ваши, батюшка дядюшка, цалую и благодарю за поклон. Ждем с нетерпением щесливого время Вас видеть и расцеловать Ваши ношки и ручки. Препоручаю себя в Ваше покровительство…»
«Я также, батюшка дядюшка, ручки Ваши цалую. Очень рада, что я с сестрицей вместе… Простите, сударик дядюшка, не забудьте меня вовсе. Я, Бог видит, сколька к Вам привязана…»
«Нельзя быть более огорченной, как я, батюшка дядюшка, — обращалась к своему покровителю Надежда в апреле 1785 г., — увидя писание Ваше ко мне. В чем Вы на меня гневаетесь, клянусь Вам всем на свете, что я не нахожу себя виноватой. Вы сами изволили, что Вы в письме ничево таво не написали, чтобы я могла терпеть на щот Ваш поступить. Батюшка дядюшка, из милости прошу успокоить меня хоть одной строчкой, тогда и поверю, что Вы не гневаетесь на меня. Цалую ручки Ваши…»
Что бы ни случалось между дядей и племянницами, Потемкин не мог долго на них сердиться. Его забота распространялась на всех сестер, он способствовал карьерам их мужей, нередко выплачивал многочисленные долги, чаще всего Шепелева. Потемкин искренне любил дочерей своей сестры, был привязан к племянницам и помогал им во всем. Конечно, образ безупречного героя нарушается любовной связью, по крайней мере, с одной из них — Варварой. Но люди не совершенны, как и мир, их окружающий. Мы не будем ни оправдывать князя, ни уничтожать его своим презрением.
Новые сюжеты из личной жизни исторических персонажей обогащают наше представление о людях прошлого. Любознательный исследователь, приложив определенные старания и труд, может найти среди обилия архивных материалов новые документы, проливающие свет на устойчивые историографические мифы.
