Ознакомительная версия.
– Сборник воспоминаний о Булгакове, – заунывным голосом пояснял в ответ на вопросы наш секретарь, – составлен и передан в издательство «Искусство», где еще в сентябре 1966 года (на дворе стояла зима 1979-го. – Б. П.) рукопись была подготовлена к сдаче в набор, но в производство так и не пошла. В настоящее время рукопись находится в делах К. М. Симонова, который весною 1979 года забрал ее из издательства, намереваясь…
Рукопись дневников, писем и высказываний Франца Кафки дважды была подготовлена к набору – сначала в издательстве «Искусство», потом в издательстве «Прогресс».
История прохождения, вернее, непрохождения рукописи и отношение Симонова К. М. к этому вопросу в прилагаемых материалах.
Гвалт, поднятый в кабинете главы Союза зачитыванием этих не без умысла, подумалось мне, в канцелярском стиле составленных пояснений заставил подумать, что есть что-то поистине кафкианское в том, что все это происходит на заседании комиссии по литературному наследию писателя, который умер всего два месяца назад.
Я с невольной опаской, с неловкостью посматривал на вдову Симонова, Ларису Жадову, на его сына Алексея, на его приемную дочь Катю, по родному отцу – Гудзенко, ожидая увидеть на их лицах оскорбленность и боль. Ничуть не бывало. Ведомые Ларисой, они со страстью кинулись в контратаку и вообще вели себя так, словно бы и сам Симонов сидел вольготно за столом президиума, без которого и здесь не обошлось, попыхивал своей неизменной трубкой и ждал, когда страсти утихнут и можно будет сказать свое, как всегда, трезвое и взвешенное слово.
Но его здесь не было, и спор ни к чему не привел. Договорились лишь, что некоторые члены комиссии, среди которых был назван и я, прочитают все упомянутые рукописи и приложения к ним и пришлют свои замечания Лазарю Лазареву. В глазах литературного начальства Лазарев, возможно, был и «не фигура», но в симоновском клане, который тот называл своим «боярско-еврейским подворьем», был явно на ролях «серого кардинала».
Уже через неделю я получил от него ксерокопии всех рукописей, фигурировавших на заседании, и письмо: «Как Вы, вероятно, помните, мне было поручено… Посылаю Вам подготовленные справки и материалы… Надеюсь, что Вы напишите, пусть очень кратко, свои соображения…»
«Ознакомившись с превеликим удовольствием с рукописями и с превеликим негодованием с историей их мытарств, – начинал я свой ответ, – полагаю необходимым со всей возможной оперативностью… Историко-литературные начинания К. М. Симонова, которые он не успел… заслуживают самого пристального…» Которые он не успел… Бог ты мой, ведь первое письмо по поводу сборника о Булгакове он написал более десяти лет назад, а последнее, относительно Мандельштама… в июне 1979 года, то есть за два с небольшим месяца до смерти.
В присланной мне увесистой подборке писем, заявлений, обращений, протестов имена Паустовского, Каверина, Ермолинского, Книппович, Габриловича – в качестве авторов; партийных и издательских тузов: Лапина, Стукалина, Романова – в качестве адресатов.
Многие ушли уже, как и Симонов, в другое измерение, а переписка, получившая на заседании нашей комиссии новый импульс, выходила на следующий уже виток почти астральной спирали.
…В ту пору мне и в голову не могло прийти, что через три года я и сам стану то ли объектом, то ли субъектом связанной опять-таки с судьбою Симонова эпистолярной метели.
По просьбе Ларисы Жадовой, которую комиссия назначит составителем сборника, я напишу воспоминания о К. М. А они, в свою очередь, приведут к тому, что я по ее предложению стану сценаристом двухсерийного документального фильма о нем, и моим соавтором, режиссером картины будет Владлен Трошкин, Владик Трошкин, как его чаще называли, сын того военного фотокора Трошкина, который был с Симоновым в его первых командировках на фронт и погиб в самом конце войны на Западной Украине от пули бандеровцев.
Лариса Жадова скоро умрет от рака, не дождавшись ни выхода воспоминаний, ни фильма. Но последние встречи и разговоры с ней прозвучат для меня как завет, выполняя который я буду работать над фильмом, а потом и над романом «Четыре „я“ Константина Симонова». Он вышел в свет в 1999 году.
Неожиданное назначение послом в Швецию побудило меня ускорить работу над сценарием, и перед самым отъездом в Стокгольм я успел закончить его в первом приближении и разослать по всем надлежащим адресам – официальным и дружеским. В первую очередь Трошкину, конечно, который теперь становился связующим звеном между мною на Скандинавском полуострове и «материком».
Все соображения и замечания предстояло получать по почте. Или с оказией. «Большое видится на расстоянии», – утешал я себя.
И скоро в мое североевропейское далеко стали доноситься отзвуки разгорающихся баталий.
Письмо от Кати, которая после смерти матери как бы унаследовала положение старшей в семье, несмотря на свой еще молодой возраст, было уже выдержано в духе этой ее новой роли. «Преимущества Б. Д. перед другими авторами очевидны. Б. Д. воспринимает К. М. через все сделанное, не испытывая давления дружеских или родственных отношений. Взгляд с некоей дистанции на творчество папы, на его личность тоже определяет положительную сторону сценария. Написан он, безусловно, с любовью, доброжелательно».
Не обескуражило меня и то, что это ясное pro сопровождалось целым букетом contra. Было в их числе и такое, которое поначалу побудило меня лишь улыбнуться: «Вторая серия в значительной мере посвящена Маяковскому и отчасти Булгакову. Увлекаясь, Б. Д. забывает К. М. Это непроизвольно. Хотелось бы, чтобы был К. М., который так много сделал для памяти Маяковского, Булгакова, Татлина, Пиросмани и многих других, а не К. М. при них. Во всем этом был К. М. + мама».
Катя пеклась о К. М. Ревновала меня к тем, о ком он заботился последние годы жизни. Это было так понятно.
Письма меж тем шли и шли. Получая отзыв за отзывом, я вывел характерную закономерность – добрее и терпимее по отношению к скромному моему труду были те, кто находил себя среди проектируемых «говорящих голов» фильма. И наоборот. Недаром говорят, семейная, то же и клановая цензура – самая драконовская из всех изобретенных человечеством. Ей уступал даже главлит эпохи Павла Романова.
Первый же отпуск я провел на киностудии, в основном в монтажной, вместе с Трошкиным.
В следующий мой приезд в Москву из Стокгольма состоялся просмотр-приемка. На нее пришли члены художественного света Студии документальных фильмов, члены комиссии по литнаследству Симонова, его близкие, друзья, родные.
Поддержать коллегу подтянулись режиссеры-документалисты, положившие «животы своя» на прославление всякого рода трудовых свершений послевоенных десятилетий – целина, Братская ГЭС, Усть-Илимская ГЭС, космос, тюменская нефть…
Ознакомительная версия.
