Гагарин извинился, попросил разрешения у техника самолета позаниматься, сел в кабину и провел самостоятельный тренаж. Техник снял струбцины с рулей, чтобы летчик мог свободно ими работать.
Полковник Серегин стоял на стремянке, прислоненной к борту самолета, оживленно жестикулируя руками, давал последние наставления своему подопечному. Подошел генерал Кузнецов, поинтересовался, как идет тренаж.
Полковник Серегин уступил место генералу Кузнецову, а сам быстро поднялся во вторую кабину двухместного учебно-тренировочного истребителя УТИ-Миг-15 бис № 18, готовясь к полету.
Генерал Кузнецов, получив исчерпывающие ответы от Гагарина, сделал некоторые пояснения по особенностям летного дня, пожал руку Юрию Алексеевичу, пожелал ему успешного полета и медленно сошел со стремянки.
Техник самолета проверил парашютные ремни, замки катапультного кресла, перегнулся через борт кабины, оттеснив Гагарина к спине кресла, включил бортовое электропитание. Гагарин запустил двигатель, опробовал его на всех рабочих режимах. Запросил СКП.
— Я — 625-й, разрешите выруливание, — просил Юрий Алексеевич.
Руководитель полетов разрешил выруливание. Самолет, освобожденный от цепких упоров тормозных колодок, резво побежал по дорожке.
Неведомое чувство тревоги заставило летчика Петра Колодина сесть на прослушивание радиопереговоров.
— Я — 625-й. — Колодин узнал голос Гагарина. — Полет в зоне закончил. Возвращаюсь на точку.
Колодин заулыбался: подсознательное ощущение страха мгновенно улетучилось.
Гагаринский голос звучал спокойно и деловито.
— Я — 625-й, задание выполнил. — Гагарин вновь, как того требовали инструкции, доложил: — Высота 5200, разрешите вход.
Руководитель реагировал немедленно.
— Уточните высоту. Следите за высотой. — Это было не назидание, а совет. — Облачность опускается.
10 часов 40 минут. Всем самолетам, готовым к взлету, запретили выруливание, приказали выключить двигатели, ждать.
По радио объявили: всем летчикам прибыть в класс. Часы показывали: 11 часов 09 минут. Такое в авиации случается, когда погода ухудшилась раньше предполагаемого времени.
***
…Жители совхоза Новоселово привычно работали на фермах, в ремонтных мастерских. Пенсионер Николай Иванович Шальнов, уважаемый на селе человек, в прошлом учитель, в это утро вышел на свою обычную утреннюю прогулку. На улице было тихо. Николай Иванович остановился, обрадованный тишиной, и тут же уловил гул самолета. Видимо, он был где-то высоко в небе, за облаками, во всяком случае, пока его не было видно. Звук, однако, приближался, становился густым, сильным, звучащим рядом.
В следующую секунду Николаю Ивановичу показалось, что самолет загудел где-то совсем близко над деревней. Учитель поднял голову и тотчас увидел, как из облаков на огромной скорости с ревом выскочил самолет и, проворно покачивая крыльями, как по наклонной горке, пошел к земле. Шальнов подумал, что с самолетом что-то произошло, что через несколько секунд может случиться самое ужасное. Вдруг на некоторое время самолет вроде обрел прочность, даже поднял нос, стремясь уйти в небо. Но, видимо, не хватило сил. Самолет промелькнул почти над домом Шальнова и, подобно урагану, со свистом и диким ревом, ломая верхушки берез, врезался в близлежащий лес.
Ошеломленный случившимся, Шальнов замер.
В кабинет директора совхоза сбежались люди, обеспокоенные близким взрывом.
— Срочно направить к месту падения трактор! Соедините меня немедленно с Москвой! Вызов экстренный!.. Лыжников к месту падения.
Директор совхоза Иванов звонил, отвечал на звонки, волновался. Иванов надеялся, что люди успеют помочь, и действовал быстро.
Над деревней на небольшой высоте пролетели вертолеты. Иванов удовлетворенно вздохнул: значит, уже знают. Вертолеты шли низко, вели поиск. Вскоре район катастрофы оцепили. Люди, вооруженные совковыми лопатами, начали раскопки. На брезент складывали каждый найденный агрегат, даже малейшие детали от разбившегося самолета. Специалисты различных служб размещались на строго отведенных для них местах.
Стало холодно. Подул резкий ветер, все работали молча, сосредоточенно. Иногда собирались в кружок перекурить. Тихо говорили о Юрии Алексеевиче. Говорить было тяжело.
***
…Руководитель подготовки советских космонавтов Николай Петрович Каманин в этот день рано приехал на работу, чтобы сосредоточиться, подумать в кабинетной тиши над задачами дня. В общем-то день ушедший похож на день приходящий. Легче не бывает. Вчера он решал или участвовал в разрешении не менее важных вопросов.
Вчера, например, он был взволнован неожиданным и сердечным признанием Главного маршала авиации Константина Андреевича Вершинина: «Я много учился у вас, Николай Петрович, и многим вам обязан».
Константин Андреевич явно переоценивал роль Каманина в собственной жизни, но Николай Петрович не отреагировал на этот, как ему показалось, незаслуженный комплимент и только ночью почему-то разволновался и долго не мог уснуть.
Нынешнего дня ждали все: после контрольного проверочного полета с Владимиром Сергеевичем Серегиным Гагарин вылетит самостоятельно. Если позволит погода, он совершит на самолете МиГ-17 два самостоятельных полета.
Каманин хорошо знал уровень личной профессиональной подготовки Гагарина и был совершенно спокоен за результаты первых, после долгого перерыва, его самостоятельных полетов. Накануне он лично проверил подготовку Юрия Алексеевича.
Шло время, начались мероприятия, на которых надлежало Каманину быть, а он все сидел в кабинете и напряженно-выжидательно посматривал на телефоны. Они молчали. Потом зазвонил один телефон: Николай Федорович Кузнецов сообщил, что Гагарин с Серегиным в десять часов девятнадцать минут взлетели на самолете УТИ-МиГ-15 бис.
Теперь, когда начался летный день и Юрий Алексеевич находился в воздухе, следовало бы заняться другим делом, но Каманин ждал сообщения с аэродрома. Оно пришло в десять часов тридцать две минуты: потеряна связь с самолетом Гагарина, пропала отметка самолета на локаторе индикатора кругового обзора.
Сообщение тревожное, предостерегающее, но оно не вызвало у опытного авиатора, человека, прошедшего большую жизненную школу, особого волнения. В жизни Н. П. Каманина бывали случаи, когда ему приходилось переживать подобные ситуации. Летчики, как правило, принимали грамотные решения и действовали уверенно и спокойно. Они или садились на вынужденную посадку, или, если их жизни угрожала опасность, катапультировались.
