В конечном счете, рассекая окаймленные десантами зоны на отдельные мелкие участки, мы овладевали аулами…
Началась жизнь на колесах, в боевой обстановке, в постоянной готовности встретить смерть в бою. Я находился в основном в войсках — на КП или КНП командира корпуса, дивизии, часто выезжал непосредственно в район боевых действий, на КП командира полка или в воюющий батальон.
Каждые три-четыре дня я вылетал в Кабул для доклада Бабраку Кармалю о ходе боев. Тогда же для взаимного информирования встречался и с послом: я рассказывал ему о боевых действиях, он мне — о политических новостях.
Генерал Черемных регулярно докладывал о наших действиях в Москву, общался с посольством, представителем КГБ Спольниковым и представителем ЦК КПСС Козловым, а также с афганским Генштабом.
Главные бои шли в центре, вокруг Кабула. Там действовали части 1-го армейского корпуса, 4-й и 5-й танковых бригад ДРА, а также соединения и части 40-й армии. Министра обороны Рафи я брал с собой лишь когда считал целесообразным. Бабрак Кармаль со мной ни разу нигде не бывал, несмотря на мои неоднократные приглашения.
Я шел на жестокие решения. Операции проводились ценой большой крови моджахедов. И все ради одного: обеспечить спокойную жизнь в течение зимы населению этих зон.
За время осуществления операции «Удар» мы потеряли примерно 700–800 человек. Потери же противника, который не ожидал подобного развертывания дел в операциях, оказались в 10–15 раз больше, то есть 10–12 тысяч человек. К концу ноября наше положение в центре и в районе Джелалабада сильно упрочилось. Бабрак Кармаль и его окружение радостно воспринимали возможность установления народной власти в уездах и волостях, правда, уповали они в этом деле на 40-ю армию.
Проведение операции «Удар» подтверждало правильность выбранной нами стратегии и тактики ведения войны. Появилась реальная надежда на скорейшее установление демократической власти в этих регионах да и в стране целом. Но результаты боевых действий надо было подкреплять действиями политическими на государственном уровне. Кабул предлагал только одно: установку гарнизонов. И Табеев с этим соглашался, и даже старался повлиять на меня.
Я был против оставления на длительное время небольших гарнизонов на отвоеванных территориях:
— Мы растянем всю армию, — говорил я Табееву, — воевать будет нечем.
— А как американцы во Вьетнаме действовали?
— Американцы тоже так не делали. Они уничтожали и сжигали все к чертовой матери техникой и напалмом. Здесь нам на это нельзя идти. Мы же дружественная страна!
Готовясь к выполнению боевых задач, военные люди исходят из классического понимания противостояния двух вооруженных сил. Цель каждой — нанести максимальное поражение противнику в открытом бою и добиться успеха на том или ином оперативном направлении, либо тактическом пункте. Афганистан же не оставлял от такого классического подхода в борьбе двух сторон камня на камне.
При нашей организации и оснащенности, при нашем абсолютном превосходстве в воздухе — в любом открытом бою мы были хозяевами положения. И главным для нас являлось — выманить противника для ведения с ним открытого боя. Но все дело в том, что и противник это тоже хорошо понимал. И способ ведения боевых действий часто выбирал он.
Моджахеды растворялись среди населения и от открытого боя постоянно умело уходили. В попытках дотянуться до противника, достать его и уничтожить мы несли большие потери: моджахеды устраивали нам засады, нападали небольшими группами в ущельях, минировали дороги и тропы…
Шла третья декада ноября. Операция «Удар» успешно развивалась. Мы освобождали от душманов уезд за уездом, волость за волостью, оставляя там в аулах небольшие смешанные гарнизоны, численностью от взвода до роты из состава 40-й армии и от роты до батальона из состава афганской армии. В этих местах Кабульское центральное руководство создавало свои органы власти — так называемые ядра из 12–15 человек, преимущественно членов НДПА, которые, как ожидалось, должны были действовать «в союзе с местной общественностью».
В Кабуле провели несколько облав. А что такое облава? Это введение строжайшего комендантского часа на трое-четверо суток. Перекрыв все дороги, ведущие в город, части афганской армии, СГИ, Царандоя, конечно, при поддержке подразделений 40-й армии, устраивали ночные обыски, отлавливали дезертиров, проверяли документы… Посредством таких операций мы, как говорится, убивали несколько зайцев. Во-первых, молодежь от 22 до 30 лет сразу же направлялась в армию. Группы задержанных молодых людей отправлялись самолетами на север и северо-запад, чтобы исключить их немедленное дезертирство. А часть наиболее отъявленных, по мнению СГИ, противников власти арестовывалась. Что с ними делать дальше — решало руководство СГИ уже без нашего участия.
Подобные чистки проводились почти ежемесячно, потому что за три-четыре недели в городах накапливалось изрядное количество душманов и дезертиров. Действуя таким образом, нам удалось стабилизировать положение в Кабуле и в нескольких уездах вокруг него. Власть в столице, как нам тогда казалось, чувствовала себя прочно, в городе началась нормальная жизнь, работали магазины, транспорт. Конечно, я понимал, что такое положение хрупко и временно, и тем не менее оно явно играло нам на руку: можно было сосредоточиться на решении других задач в других районах страны.
Так, в Кандагаре мы столкнулись с особо сложными обстоятельствами. Неоднократная чистка этого города по образцу Кабула давала лишь минимальные результаты. Отловим 200–300 человек, отправим их самолетами в другие провинции, кого-то арестует СГИ и посадит в тюрьму, но толку от всего этого было мало.
По неоднократно проверенным данным агентуры мы знали, что в Кандагаре и вокруг него в виноградниках сосредоточено до пяти-семи тысяч хорошо обученных, дерзких и жестоких в действиях душманов. Знали, что в эту группировку часто наведывается и живет там по несколько суток сам Гульбеддин Хекматияр. Он считал эту группировку своей ударной силой в случае похода на Кабул.
Ну, а что касается самого Кандагара, то городскую власть там возглавлял ставленник Бабрака, губернатор-парчамист Норол Фак. Это, так сказать, де-юре. А вот дефакто — конечно, властвовал Гульбеддин. Такое своеобразное сосуществование!
Это состояние неопределенности нам надо было преодолеть, то есть уничтожить ударную группировку моджахедов. Задача — не из простых.
Кандагарские виноградники, занимавшие площадь, наверное, в двести-триста квадратных километров, являлись для противника, конечно, идеальным местом дислокации и маскировки. Здесь на лесовых почвах, при летней температуре в 65–70 градусов созревали удивительно сладкие гроздья винограда «дамские пальчики». Действовала хорошо отлаженная еще западными немцами ирригационная система с водокачками. В плантациях утопали саманные постройки, окруженные двухметровой высоты дувалами. Лисьи норы и другие подземные сооружения, приспособленные как для укрытия людей, так и для хранения оружия, были объединены в единую и хорошо продуманную инженерную систему.
