Ознакомительная версия.
Елена Булгакова
— Булгаковский год, — сказал с улыбкой я.
— Да, да! — подхватила Елена Сергеевна. — И все это невероятно и абсолютно в духе его книг. Я представила сейчас, если бы я ему сказала в то время, когда ничего не издавалось, все лежало без движения и без надежды, когда его произведения упоминались только с определенными эпитетами, если бы я ему сказала: «Миша, успокойся, вот придет пятидесятый год советской власти, и все будет издано: «Белая гвардия», «Мастер» и «Записки покойника», пойдут пьесы — во всех театрах, по всей стране», — он, человек, обожавший невероятное, не поверил бы мне. Да и я не могла бы предположить такого. К 50-летию Октября МХАТ заново ставит «Дни Турбиных». На обвиненную когда-то бог знает в каких грехах пьесу — на «Бег» — все билеты закупают участники сессии Верховного Совета. Представляете, какая это фантасмагория! Но это так! И ни одного критического слова в адрес его произведений. Мне иной раз самой не верится, что все это реальность, что все это на самом деле.
Мы пошли в «дальний гастроном» — он в правом крыле дома на Котельнической.
— Надо запастись провиантом — холодильник сдыхает от одиночества, — объяснила Ф. Г.
В магазине она подошла к застекленной витрине:
— Боже мой, кто это?
— Это куры, — сказал я. — Нет, здесь написано «цыплята».
— Отчего же они синие?
— Они недостаточно синие, — ответил я, процитировав Метерлинка.
— Браво! — тотчас отреагировала Ф. Г. — Вы знаете символистов. Впрочем, не удивляюсь: вы, как и они, верите в несбыточное!
Пойдемте туда, в конец магазина — там открыли кафетерий в стоячку. Возьмете бутылку пива и для меня отольете пол стаканчика. Мне нельзя, но когда очень хочется, то все равно нельзя, а я выпью: не сделаю глотка — умру тут же!
— Приносить с собой и распивать спиртное у нас запрещено, — сказала, улыбаясь, кафетерщица и протянула нам открывалку. — Для вас, товарищ Раневская, исключение. Бутылочку только на столе не оставляйте — сдадите мне.
Сделав несколько глотков, Ф. Г. снова заговорила о «Синей птице»:
— Какая это была удивительная сказка! Нет — притча. И только для взрослых. Алиса Георгиевна Коонен была Митилью. «Есть ли тут хоть одна честная душа — ее надо бы отправить на землю!» — восклицало Время в «Стране неродившихся душ» — вы не видели этого: большевики сразу запретили мистику.
— Я знаю пьесу по изданию Вольфа, дореволюционному. Мне даже приходилось делать доклад по Метерлинку, в Университете, — вспомнил я.
— Вы не фантазируете? В наше время с твердо объявленным сроком наступления светлого будущего — Метерлинк с его поисками неосуществимого счастья?!
— Наш педагог по зарубежке Елизавета Петровна Кучборская давала нам полную свободу в выборе тем.
— И вы выбрали Метерлинка. Я же говорила: вы неисправимый мечтатель. Я тоже всю жизнь гналась за Синей птицей, не осознавая это. Возьмите еще пива, — попросила Ф. Г., — я должна залить горькие мысли. Люди сегодня изменились, и время вместе с ними. Константин Сергеевич Метерлинка обожал. Алиса Георгиевна говорила, с каким восторгом он пел со всеми актерами: «Мы длинной вереницей идем за Синей птицей! Идем за Синей птицей!». А те, что на витрине, так и не успеют стать достаточно синими: их разберут наши голодные сограждане. Неплохой финал для Метерлинка в Совдепии!
— Первой моей значительной ролью я обязана Павле Леонтьевне Вульф, — сказала как-то Ф. Г. — События тех лет помню лучше прошлогодних. А ведь это 1917 год. Уже после Февральской революции. Я была в Ростове. Приехала с твердым решением — на сцену больше не рваться, подыскать себе работу скромной гувернантки со знанием французского.
Но почти ежедневно я ходила в местный театр, просто зрительницей. Здесь я впервые увидела Павлу Леонтьевну на сцене и была в восторге от ее игры. Впрочем, не одна я. Так вот, ни на что не надеясь, я вдруг решилась попытать счастья еще раз. Как-то я постучалась в двери, где жила Павла Леонтьевна. Открыла ее камеристка Наталия Александровна, всю жизнь проработавшая с ней и похороненная с ней в одной могиле.
— Вы к кому? — спросила она строго.
Я сказала, что я поклонница Павлы Леонтьевны и очень хотела бы видеть ее, чтобы поговорить с ней.
Наталия Александровна, внимательно окинув меня взором (я была худенькая, как палец, надела на себя лучшее, что у меня осталось, — еще парижское), пригласила войти.
Затем меня позвали в комнату к Павле Леонтьевне. Павла Леонтьевна поздоровалась со мной и предложила сесть. Как она была хороша — это, ну знаете, сама женственность! Другой подобной актрисы я не знала и не знаю до сих пор.
Она спросила, что я делаю, где играю. Я отвечала ей и сказала, что мой визит связан с просьбой:
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы послушали меня.
— У вас хороший голос, — сказала Павла Леонтьевна. — Давайте поступим так: мне принесли пьесу «Роман», выберите что-нибудь из роли Риты Каваллини. Через недельку прочтете мне.
Павла Вульф была другом и учителем Фаины Раневской
Это решило все. Ровно через неделю я читала Павле Леонтьевне, и она согласилась работать со мной над ролью Каваллини.
— У вас есть талант, — сказала она мне.
В то лето Павлу Леонтьевну пригласили на сезон в Евпаторию. У антрепренера она выхлопотала мне дебют.
В трехэтажном Евпаторийском театре, казавшемся мне гигантским, — он и сейчас мирно стоит на площади, уже никого не поражая своими размерами, — состоялось мое первое выступление в большой настоящей роли. Вы должны обязательно прочитать эту пьесу — она, наверное, есть в ВТО, — тогда я смогу рассказать вам об этом еще кое-что.
Я отыскал «Роман» в Театральной библиотеке на Пушкинской. Это, как свидетельствовал титульный лист, было представление в трех действиях, с прологом и эпилогом Эдварда Шелдона. Перевод с английского. Действие происходит в Нью-Йорке, пролог и эпилог «в наши дни» (т. е. в начале XX века), остальные акты — в конце шестидесятых годов прошлого столетия.
Героиня Ф. Г. обозначена в списке действующих лиц как «знаменитая итальянская певица». При появлении Маргариты Каваллини в первом акте (на балу, в окружении толпы поклонников) автор дает пространную ремарку, описывающую ее: «Это очаровательная жгучая брюнетка итальянского типа. Она одета роскошно и ярко, но со вкусом. Вся ее тонкая фигурка утопает в огромном кринолине и в волнах сильно декольтированного платья. Черные локоны обрамляют с обеих сторон ее головку и спускаются мягкими кольцами на спину. В ушах длинные бриллиантовые серьги с подвесками, на шее бриллиантовая ривьера, масса драгоценностей. Сама она чрезвычайно напоминает маленького, сверкающего колибри».
Ознакомительная версия.
