Исключительное ораторское мастерство впоследствии сделало Ошо весьма востребованным. Однажды он выступил в семидневной дискуссии на религиозные и духовные темы в доме своего друга. Совсем еще юным его иногда приглашали выступить в дебатах с известными гуманитариями, священнослужителями и учеными мужами. Им всегда было неуютно от его проницательных замечаний и остро поставленных вопросов. Иллюстрацией к этому может служить речь Ошо, которую он произнес на праздновании Дня учителя 5 сентября в районной национальной средней джайнистской школе в Джабалпуре. Ошо шокировал аудиторию следующими словами: «Сегодняшний день — самый несчастный для учителей… Этот день следует отметить особо, потому что С. Радхакришнан[16], некогда бывший учителем, сейчас является президентом. Настоящей честью для учителей могло бы стать то, что президент отказался бы от президентства и стал учителем».
Страстные поиски истины заставили его много читать, часто ночами напролет. От этого у него возникала головная боль, ему приходилось прикладывать ко лбу болеутоляющий бальзам и снова приниматься за чтение. На рассвете он шел на реку, чтобы искупаться. Подростком он играл в такие игры, как хоккей на траве, футбол и волейбол, хотя чтение интересовало его больше. У многих книг публичной библиотеки Гадарвары в карточках стоит подпись Ошо, означающая, что он был единственным читателем этих книг. Диапазон этих книг простирается от политики и философии до науки, религии и детективных романов. Он не только сам много читал, но и настаивал на том, чтобы его друзья читали что-то кроме обычных школьных учебников. Индийский лауреат Нобелевской премии по литературе Рабиндранат Тагор[17] был одним из его любимых авторов.
В юности, поскольку он запоем читал работы Маркса и Энгельса и другую коммунистическую литературу, Ошо считали коммунистом. Из-за его ненасытной страсти к чтению он часто пропускал школьные занятия, и ему угрожало исключение из школы. Его интерес к коммунизму во время учебы в средней школе вырос из его сочувствия к беднякам. С помощью товарищей он собрал небольшую библиотеку, которая состояла по большей части из книг о коммунизме.
Несмотря на серьезный интерес к коммунизму, сам Ошо все-таки склонялся к социализму. Он с друзьями верил, что социализм является ответом на тяжелую экономическую ситуацию в Индии. Но уже в средней школе он начал относиться к этой идее критически. Действительно, примерно в 1950 г., по словам его друга Гулаббхая, Ошо начал критиковать основных лидеров Индийской социалистической партии, таких как Джайа Пракаш Нарайан. Однажды Ошо в качестве наблюдателя даже посетил национальное исполнительное собрание Социалистической партии, проходившее в горном курортном местечке Панчмартхи. Собрание стало для него полнейшим разочарованием.
Их (Ошо с друзьями) юношеская озабоченность бедностью распространилась до фантазий о том, чтобы стать Робин Гудом и его веселыми товарищами. Говорят, что они планировали купить оружие и выправить в полиции разрешение на то, чтобы с его помощью заставлять богатых делиться с бедняками. Но план, разумеется, выполнен не был. Ошо, по словам его дяди Амритлала, даже сформировал группу молодых людей, которые регулярно обсуждали коммунистическую идеологию и свое неприятие религии. Амритлал видел на стене, в месте их встреч, надпись:
«Религия — это опиум».
На этой стадии своей жизни Ошо оставался атеистом, открыто критикующим религиозные ритуалы и слепую веру в священные тексты. (Надо подчеркнуть, однако, что медитации, которые практиковал Ошо, не являлись частью религиозного ритуала или предписанием какой-то религии. По представлениям Ошо, медитация по сути своей является мирским феноменом, ничего не имеющим общего с какой-то религией.)
«Те, кто знал меня с детства, никогда бы не поверили, что религия и я когда-либо будем иметь что-то общее. Это было вне их понимания, поскольку я всегда боролся против того, что они звали или понимали под религией. То, что они называли культом, для меня было чистейшей ерундой. Тот, кого они называли санньясином, для меня был просто беженцем от действительности. То, что они называли священными книгами, пред которыми они преклоняли головы во время богослужений, было всего-навсего обыкновенными книгами, на которые можно было положить усталые ноги. Все, что бы они провозглашали не подлежащим сомнению, мне казалось неправильным и подозрительным. Их Бог, их души и их спасение были для меня предметом шуток и развлечения».
Поиски Ошо оставались целиком духовными. Духовные поиски продолжали быть подтекстом всего того, что он делал. Сложилось так, что его разочарование в Марксе и социалистических идеях принесло ему ясное понимание того, куда ему следует двигаться и каково его предназначение. Ему стало совершенно очевидно, что корни людской бедности и несчастий не кроются в какой-то отдельной социальной или политической системе. Вероятнее, их происхождение надо искать еще в чем-то. Ошо пришел к пониманию, что только революция в умах, а не в политике может принести мир и счастье. Еще один давний друг Ошо, Шьям Сони, припоминает:
«Однажды, когда мы учились в средней школе, ночью, в полнолуние, некоторые из нас сидели на берегу реки. Было около одиннадцати часов, все вокруг было так тихо и мирно. Неожиданно Ошо нарушил тишину и сказал, что его предназначение в религии и нигде еще. Его место в религии. Мне понравилась его уверенность, но я ему не поверил. Потому что в те дни он был очень увлечен коммунизмом. Однако мне не пришлось долго ждать, и с той ночи я начал замечать, что все, не касающееся религии, стало для него абсолютно неважным».
Этот переход интересов Ошо от коммунизма и социализма к религии и духовности произошел между 1945 и 1950 гг.
Несмотря на его внешнюю активность и увлеченность разными идеями, Ошо оставался очень любящим и уважительным по отношению к членам своей семьи. Однако он, в случае необходимости, без колебаний и откровенно высказывал свои взгляды и всегда проявлял твердость в своих решениях. Следующий случай между Ошо и его отцом иллюстрирует это обстоятельство.
«В детстве мне нравилось носить самые длинные волосы, какие только было возможно. Жилье и магазин моего отца находились в одном доме, и обычно я проходил в дом и из дома через магазин. Отец очень смущался, когда его спрашивали, что это за девочка. В Индии только женщинам позволяют носить длинные волосы, и, естественно, его смущало и злило, что из-за меня каждый день происходят какие-то недоразумения. Наконец он разозлился до такой степени, что взял ножницы, поймал меня и отрезал волосы. Я сказал: „Ты можешь отрезать мне волосы, но помни — я этого так не оставлю!“ „Что ты имеешь в виду?“ — спросил он. „Завтра увидишь“, — ответил я и отправился на другую сторону улицы, где располагались все парикмахерские салоны. У меня был друг, старый поклонник опиума. Я любил этого человека, потому что он, сбрив кому-то один ус, говорил: „Погодите, мне надо кое-куда сходить“ и уходил на несколько часов, а этот человек оказывался в ловушке, потому что не мог никуда пойти с одним усом… Вот таким приятным человеком он был; он часто повторял: „Не надо беспокоиться. Если тебе не нравится, можешь мне ничего не платить“.
