Затем эпизод стал обрастать новыми деталями. Что, если Виноградский попытается предложить для жребия свою фуражку, втайне надеясь, что так он окажется ближе к удаче? А когда счастливчики, которым выпал жребий первыми вступить в бой, уходят, Виноградский должен долго-долго смотреть им вслед...
Райкин придумал целую историю. Родители Виноградского, веселые и добрые люди, жившие в маленьком городке, делали всё, чтобы их сын окончил гимназию, радовались его успехам. Отца убили белоказаки, мать заболела от горя. Сын поклялся отомстить и приложить все усилия, чтобы на земном шаре скорее произошла мировая революция.
Головко отнесся к фантазиям друга скептически, а главное, не особенно верил, что эти выдумки на что-нибудь сгодятся. Райкин стал спорить, доказывать, что именно так и нужно играть, увлекся, начал разыгрывать всю сцену — и не заметил, как в комнату тихо вошел Владимир Платонович Кожич и некоторое время следил за самочинной репетицией. «Вот вы и будете играть эту роль», — сказал он, обращаясь к Райкину, и, не дожидаясь ответа, вышел. Аркадий был удивлен и даже обескуражен. И только на премьере, когда его неожиданно наградили щедрыми аплодисментами, вдруг почувствовал: это — его! Маленький, почти бессловесный эпизод, подобный миниатюре, со своей придуманной фабулой — то, что ему надо играть! То, что интересно!
Премьера состоялась в декабре 1935 года. «В спектаклях В. П. Кожича нет «больших» и «малых» ролей, — писал критик, — все они «главные» и «большие». Возьмите... гимназиста в очках из «Начала жизни»; казалось бы, что может остаться от таких маленьких и незаметных эпизодов. А они запечатлеваются».
В январе 1936 года вышла еще одна премьера с участием Аркадия Райкина — «Глубокая провинция». Первая пьеса Михаила Светлова с присущим молодому автору оптимистическим мироощущением изображала жизнь колхозников вполне в духе времени. Борьба за урожай сопровождалась песнями, частушками, куплетами, танцами. Заказная пьеса, написанная талантливым автором, отражала не столько реальную сельскую жизнь, сколько идеал. Автор ввел в пьесу о процветании колхозов тему интернациональной солидарности. Председателями были два друга: толстый добродушный немец Шульц, возглавлявший артель имени Карла Либкнехта, и тщедушный венгр Керекеш — руководитель артели имени Белы Куна. Неунывающего, энергичного, острого на язык Керекеша играл Аркадий Райкин. В отличие от апатичного Шульца Керекеш был в непрерывном движении, в редкие минуты отдыха ему становилось не по себе. Шульц и Керекеш постоянно подтрунивали друг над другом, их дуэт проходил через весь спектакль, подобно своеобразному парному конферансу. «Глубокая провинция» была поставлена во многих театрах страны, в том числе в ЛенТРАМе Натальей Рашевской и на малой сцене Ленинградского академического театра драмы бывшим трамовским режиссером Михаилом Соколовским.
Постановки нового руководства ЛенТРАМа, как «Начало жизни» В. Кожича, так и «Глубокая провинция» Н. Рашевской, были хорошо встречены прессой. Критик М. О. Янковский находил в них «сочетание старой трамовской целеустремленности с новой, ныне приобретаемой культурой». Однако через несколько месяцев редакционная статья в газете «Правда» с красноречивым названием «Мещанская безвкусица» решила судьбу светловской пьесы и поставленных по ней спектаклей.
Рассказывая об этой старой работе, Райкин вспомнил и даже напел песенку «Голубая незабудка» («Нефелейч»), которую его персонаж-венгр исполнял на родном языке. Мог ли он тогда думать, что в будущем не раз посетит эту страну, будет исполнять целые монологи на венгерском языке, приобретет у венгерских зрителей известность и любовь? Спектакль стал для Аркадия Райкина первым знакомством с Михаилом Аркадьевичем Светловым, впоследствии создавшим для него немало стихов и песенок и ставшим одним из любимых авторов его театра. Очень разные по характеру, образу жизни, отношению к работе, они как-то быстро подружились. В одном из номеров гостиницы «Москва», где в конце 1930-х годов Аркадию Райкину приходилось подолгу жить вместе с другими весельчаками, в том числе с И. Л. Андрониковым, они весело коротали ночи. Рассказ о коротких встречах со Светловым в «Воспоминаниях» Райкина окрашен особой нежностью. Однажды военной зимой 1941 года им довелось вместе провести вечер в холодной опустевшей Москве. Светлов, будучи старше Аркадия Исааковича, вспоминал свою комсомольскую юность, запечатленную им в знаменитых «Гренаде», «Каховке», и особенно остро чувствовал, как беспощадно время. Это ощущение быстротекущего времени будет испытывать и Райкин. Поэт в свойственной ему манере экспромтиста впоследствии скажет: «Я никогда не признавался в любви мужчинам, но Райкину я бы признался».
В середине 1930-х годов театральный ландшафт заметно менялся. Одни коллективы объединялись, другие и вовсе прекращали существование. Дальнейшая реорганизация происходила и в ЛенТРАМе. В сентябре 1936 года, то есть к началу нового сезона, он был слит с Красным театром и получил название Театра им. Ленинского комсомола. В репертуаре сохранились лишь два спектакля ТРАМа, в том числе «Начало жизни», где Райкин исполнял роль Виноградского.
Летом 1937 года молодого артиста снова настигла беда — вторая атака ревматизма в сочетании с заболеванием сердца. В больнице, куда его положили, врачи вновь предрекали самый тяжелый исход. Лежал он в большой палате, где было десять больных. Лечил его врач из другой больницы, профессор Иванов, поскольку все остальные доктора считали его безнадежным. Приходил, делал назначения. Стояло жаркое лето. В палате были настежь открыты двери и окна. Однажды вечером Райкин почувствовал себя совсем плохо. Позвал сестру. Она подошла, проверила пульс. Было слышно, как в коридоре она говорила по телефону врачу приемного покоя: «У нас больной кончается». Пришел дежурный врач, сделал один укол, другой. «Я старался только не заснуть, — вспоминал Аркадий Исаакович. — Мне казалось, что тогда уже не проснусь. Откуда-то издалека смотрел на прожитую жизнь. Подумал, что жил не так, как надо, пропускал важные вещи, реагировал на глупости, многое не успел».
Наконец он все-таки заснул. Утром, очнувшись от сна и взглянув на себя в маленькое зеркальце, увидел, что его голова стала седой. Но после этой ночи болезнь отступила. Вопреки предсказаниям врачей он поправлялся и к концу лета вышел из больницы.
Через некоторое время Райкин встретился на Невском с Сергеем Владимировичем Образцовым. Он ахнул, увидев седую голову, и настойчиво советовал покраситься, чтобы не выглядеть стариком в 26 лет. Послушавшись его совета, молодой артист осложнил себе жизнь. Он надолго оказался рабом парикмахеров. Хороших красителей тогда не было, в условиях гастролей приходилось краситься в разных городах. В случайных руках он становился то рыжим, то зеленым, а то и вовсе фиолетовым.
