И хотя Коле было сейчас совсем не легко, он всё-таки улыбнулся своему генералу и бодро ответил:
- Служу Советскому Союзу!
Тут генерал осторожно обнял его и тихо сказал:
- Терпи, сынок. До свадьбы заживёт.
Глава семнадцатая
Последний выстрел
И всё-таки Коле было немного обидно. Ну как же так?! Он прошёл, можно сказать, всю эту жестокую войну, освобождал от фашистов свою Родину, очищал от них Венгрию и Австрию, а теперь, когда война должна вот-вот закончиться, его гвардейскому полку приказано оставаться в городе Вене, и он даже не услышит, как прозвучит самый последний выстрел, не увидит своими глазами, как наступит мир. А он так этого хотел!..
Но приказ есть приказ.
И вот Николай Яковлевич прогуливается по венским улицам, площадям, паркам, а вечерами даже смотрит кино.
Так прошло немного времени, всего четыре дня, как вдруг 5 мая 1945 года фронтовые радисты услышали в своих наушниках взволнованный мужской голос:
"Говорит Прага! Говорит Прага!!. Красная Армия, слушайте нашу передачу!"
Голос из столицы Чехословакии звал на помощь Красную Армию, а значит, и Николая Яковлевича, и его боевых друзей, его командиров.
Оттуда, из Праги, радио доносило до Вены далёкие выстрелы, взрывы, и звучал тревожный, но мужественный голос друга, попавшего в беду:
"...Германские войска с большим количеством танков и самолётов нападают на Прагу.
Шлём пламенный привет доблестной Красной Армии!
Нам нужна Ваша помощь!
Нам нужна поддержка Вашей авиации против германских войск, продвигающихся по направлению к Праге.
Прага не сдаётся оружию!
Прага не сдаётся!.."
Тут нельзя было раздумывать ни минуты - звали братья. И уже через час прекрасная Вена осталась далеко позади. Советские воины на машинах, повозках, танках, бронетранспортёрах, самолётах, мотоциклах - ехали, летели, мчались на помощь восставшему городу Праге.
Коля Исаев и тысячи таких же солдат, как и он, устремились на север, туда, где сейчас чехи и словаки отражали атаки фашистов, а те хоть и понимали, что уже побеждены, но всё равно продолжали жечь дома, убивать женщин, детей и стариков - всех. Не щадили никого и ничего.
Наши шофёры гнали свои машины на самой большой скорости: надо было как можно скорее остановить бессмысленное кровопролитие, сделать так, чтобы оружие перестало стрелять и людям ничего не угрожало.
По пути наши воины обгоняли обозы немецких солдат, которые уже и сами не хотели воевать и уныло плелись по шоссе, мечтая хоть как-нибудь добраться к себе домой, в Германию. Они уже были совсем не рады, что начали эту войну, что когда-то поверили фашистам, будто немцы лучше всех в мире, а все прочие народы и не люди вовсе.
Теперь эти побитые завоеватели мечтали избавиться поскорее от своего оружия, которое продолжали тащить с собой, но бросить его всё ещё не решались.
Нам было некогда брать их в плен, мы так спешили, что только на несколько минут задерживались у немецких обозов и просто разбивали фашистское оружие о камни.
Разбивали и мчались дальше.
Вперёд! Короткий бой, и ещё один город спасён.
Вперёд! И ещё сотня немцев сдалась в плен.
Вперёд! И уже навстречу нам звучит музыка.
Если бы ты видел, как нас встречали освобождённые чехословацкие города!
Вот это было ликование!
Нас засыпали цветами, и скоро наши машины стали похожи на клумбы. Женщины и мужчины, старики и дети танцевали от радости, смеялись, пели, кричали:
- Наздар, братушки! Здравствуйте, братья!
Они старались угостить наших воинов повкуснее, но у солдат не было времени.
Вперёд! Только вперёд!
...Уже несколько часов мы видели на дороге перед нашей машиной следы фашистского танка, но догнать его нам никак не удавалось, танк всё время ускользал от нас, а там, где он только что проехал, горели разрушенные дома, стонали раненые, лежали убитые.
А может, они там, в танке, ещё не знают о том, что кончилась война, что в самом центре Германии, в Берлине, уже сдались фашистские главари и даже подписали специальный документ, который называется "Акт о безоговорочной капитуляции"?..
Наконец мы увидели этот танк. Он стоял на бугорке за кустами. Видимо, в танке не осталось ни капли горючего, его мотор заглох, и мрачная стальная машина остановилась.
А издалека, и справа и слева, доносились радостные звуки далёких оркестров - люди повсюду праздновали своё освобождение, и только тут, за пятнистой бронёй, всё ещё, притаившись, пряталась опасность.
Пушка на заглохшем фашистском танке вдруг зашевелилась, будто искала, в кого бы выстрелить...
Мы на всякий случай залегли...
- Да нет, братцы, - сказал Николай Яковлевич. - Не может этого быть! Они там просто не знают, что войне конец. Надо им просто сказать об этом...
- А кто им скажет?
- Да хоть и я!
- А как ты им скажешь?
- Просто встану и крикну.
- А они не услышат.
- А я подойду поближе.
- А они выстрелят.
- А я помашу белым флагом.
- А где ты его возьмёшь?
- Привяжу нательную рубаху к палке, вот тебе и флаг.
- А что крикнешь?
- Что крикну?.. Мир, крикну. МИР!
- А они не поймут по-русски.
- А я - по-немецки.
- А как по-немецки "МИР"?
- Не знаю.
Но тут Коля увидел на траве листовку, которую сбросил немцам наш самолёт. В ней по-русски и по-немецки было написано: "ФРИДЕН - МИР!"
Коля очень обрадовался:
- Вот! Я крикну им "ФРИДЕН!!", и они поймут.
В следующую секунду он уже снял с себя гимнастёрку, потом белую нательную рубаху, привязал её к палке и поднялся во весь рост.
Мы продолжали лежать на траве, и, наверное, поэтому небольшой Коля Исаев казался нам сейчас снизу очень высоким.
Он слегка поёжился от весеннего ветерка и улыбнулся друзьям:
- Весна - весной, а зябко... Ну, пойду я...
И Коля пошёл к танку.
Он как можно выше поднял на палке свою белую рубаху.
- ФРИДЕН! - крикнул он и подумал: "Нет, они там в танке, наверное, не слышат его".
Коля прошёл ещё шагов десять и крикнул снова:
- ФРИДЕН!!
Сейчас пушка танка была направлена прямо ему в грудь.
"Чего же они, глупые, не отвернут пушку? - подумал он. - Ведь в живого человека целятся".
Так он подумал и снова крикнул:
- ФРИДЕН!!!
В ответ на это пушка выстрелила.
Прозвучало и затихло вдали глухое эхо выстрела, а мёртвый Коля продолжал стоять.
Потом упал.
- КОЛЯ!!!
Мы бросились к нему. Мы забыли про танк, бежали во весь рост, не пригибаясь. Это как раз больше всего и напугало фашистов. Они в ужасе выпрыгивали из танка и исчезали в кустах.
А Коля лежал на зелёной, весенней траве и смотрел неживыми глазами в голубое небо.
Это действительно очень страшно, когда человек уже не живёт, а всё ещё как будто смотрит.
