мы тут, беседуем. Видим, что эти документы нам подойдут, потому что на этот документ мы подберем людей, похожих там или непохожих, лишь бы год подходил и тому подобное.
Вот укладываем в мешок, он достает нам шубы, рукавицы, варежки, портянки, шапки. И все мы укладываем и говорим: «Господин староста, вы нам покажите дорогу, чтобы не попасть к партизанам».
Он садится с нами, я сажусь в этот возочек. Конь у нас такой, что только нажать вожжи — и поше-е-ел! Костя садится сюда, а его садим между собой.
Но мы знаем, куда нам ехать.
Едем, едем, едем. «Господа, надо левей». — «Нет, господин староста, волостной старшина, нам надо чуть поправей». Мы его повезли в Плошки — там Овчаренко со своим штабом стоял.
В два часа примерно мы являемся. Тут ребята окружили: «О, господин староста!» — а его все знают. И крестник его даже тут.
«Ну, что, крестный, хватит тебе людей вешать?» А у него стоят против дома две большие липы. Понимаете, идут люди с окружения, надо человеку где-то переночевать. И вот он, паразит, ловил, этим занимался. (А один даже, наверное, недели две висел, не снимали немцы.) Подлец был, подлец.
Привезли его, Овчаренко допросил — особый отдел был тут же. Капитан Иванов и говорит: «Везите его, предателя, ребята!» Там обрыв такой у дороги, зимой пурга нанесла.
Знаете, что интересно, крестник его все же и расстрелял.
6. Партизаны — боевой народ
Партизаны — боевой, отчаянный народ, здорово давали фашистам дрозда! И мы, и наши соседи, друзья-товарищи. Вот по соседству с нами наши дружки под Смоленском на станции Куприно пустили (под откос. — А. Г.) воинский эшелон немецкий. Оттуда возвращаются и уснули на поле: там несколько ночей они не спали, все караулили. Их и окружили немцы. Их и всего-то было пять-шесть человек. Тут усталость как рукой сняло, они открыли с ними бой, и из этого боя вышли победителями. И привезли «языка» с собой. Что и как готовится — он все рассказал.
Вот деревня Кочерговка. Мы знали, что немцы забирают молоко, заходят туда — уже это был май — июнь месяц сорок второго года. И вот немец заходит и говорит: «Матка, давай млеко». А наши два мальца за занавеской. Выходят оттуда: «Хенде хох!» Привезли его в штаббригаду. Овчаренко связался с Кувшиновым, там стояла опергруппа Калининского фронта, которой мы подчинялись. И оттуда сказали, чтобы немца доставить немедленно туда. Так он лучше наших стал маскироваться: надо ж передовую пройти. Смешной такой. Спрашивает: «Я теперь буду живой?» — «Конечно, будешь». — «И в Москве я буду?» — «И в Москве будешь». — «И пиво будет?»
Вот тут был целый партизанский край. Он организовался так, что работали сельские Советы, райисполкомы, райкомы — все было нормально.
Сражался я во второй партизанской бригаде, соединение Бати. Кроме нашей бригады — командир Овчаренко, — в соединение входили бригады Ледникова, Феди Кретова, Михаила Барина — вот этим всем командовал Батя. Он бывший полковник старой армии, партизан дальневосточных боев. Все его звали Батей. Мы знали, что с такой кличкой он приехал (на самом деле он Калида Николай Никифорович).
Батя появился у нас весной, в мае месяце, уже из дивизии. Тогда и потом был такой простой, одевался так: телогрейка, бурки… а все ж поглядеть — вот это командир так командир! А умный, а организовать, сплотить умел накрепко! И понимал как все это дело (партизанское), несмотря на то что условия тяжелые были!
К нам в Рибшево приезжал не раз. Вот раз было. Приходят, говорят: «Иван Иванович, надо «языка» достать». Иван Иванович вызывает меня: «Сколько тебе людей дать?» Я говорю: «Человек пять надо, чтоб языка достать». Дал. И поехали мы в район Бердяево. Там нашли своих людей. Говорят, ездят немцы к нам сюда, в Бердяево, за фуражом или собрать теплую одежду, — все, что нужно, они ведь забирали у мирного населения. Мы с ними и связались тут. Было их больше тридцати человек, но мы дали им прикурить и привезли двух «языков» да и трофеев еще. Напали на них из засады и там накрыли.
Батя-то заметил. Говорит: «Иван Иванович, я вас попрошу, покажите мне людей, которые были на этой операции». Заботливый был, и принял нас как хорошо!
Батю очень народ любил! Население за ним так, знаете, как за отцом родным. И все идут женщины, и все идут к Бате: вот то-то, то-то, то-то. Вот такой характерный случай был. Там староста забрал у женщин свинью, немцам чтоб отдать. А у них, известное дело, детишки мал мала меньше, кормить-то надо!
Батя сейчас дал ребятам команду: рассчитаться с этим подлецом, чтоб не обижал население.
Лиза Чайкина была секретарем комсомольской организации Пеновского района. О, это была энергичная, активная, веселая девушка! Что только она не делала для своих комсомольцев! Вот и жилось нам интересно, всегда в делах были…
Мне довелось ее два раза видеть. Она меня в пионеры принимала и вручала комсомольский билет. Я училась в Охватской школе. На каждый наш сбор Лизу звали. Считали праздником тот день, когда она приходила. И вот пришла она к нам на торжественный сбор, когда меня в пионеры принимали. Помню, Лиза пришла, а мы так растерялись! Так она для каждого из нас ласковое слово сказала. Подмигнула она глазом и сказала: «Держись, пионерия!» Но вот этот сбор как-то уж и забылся.
А вот как она нас в комсомол принимала, хорошо помню! Ведь Лиза сама была настоящим большевиком, самым настоящим большевиком! А этим словом все объясняется! Поэтому и боролась Лиза за то, чтобы в комсомол принимали самых достойных, которые и учились отлично и всегда во всем были активны. Поэтому из всего нашего класса приняли только пять человек!
Лиза к нам в школу опять приехала. А в школе так торжественно было: знамена стоят, почетный караул. А у Красного знамени мы и клялись, целовали его, припав на колено. А галстуки пионерские свои передали младшим ребятам. Лиза нам говорила, чтобы мы всегда были достойны этого звания — комсомол! Чтобы помогали во всем старшим. Звала нас всегда стоять в первых рядах за Родину. Она говорила громко, с оканьем. У многих ее слова слезы вызывали. А потом мы в Пено ездили: Лиза нам комсомольские билеты вручала. А ведь она всех своих комсомольцев как облупленных знала.
Она сама по району ездила, во всех деревеньках побывала, со всеми переговорила. Она, бывало, утром — в одном
