Как бы сложилась жизнь в Ростове дальше и надо ли было все бросать, приходится лишь гадать. Я всегда придерживался мнения, что долго сидеть на одном месте нельзя. Может быть я был прав, но в этом есть один недостаток, причем для ученого может быть и самый главный: перемена места неизбежно связана с изменением направления работы, а значительных успехов чаще добивается тот, кто бьет в одну точку.
Wer sagt A, muss auch B sagen
Кто говорит А, должен сказать В (нем.)
Эта глава вроде бы разрывает повествование, однако в значительной мере её содержание связано с Ростовом, так как в момент моего перевода туда институт стал головным по пятой проблеме среди противочумных учреждений. Кроме того, она является прелюдией последующих событий. Впервые с "пятой проблемой" — кодовое название противобактериологической защиты — я столкнулся в начале 50-х годов, во время работы еще в Институте "Микроб": передо мною была поставлена задача разработать быстрый (экспрессный) метод выявления чумного микроба. Задача казалась очень почетной; (еще бы, ведь она касалась обороны!) и я с удовольствием взялся за её решение. Но что только я тогда не перепробовал! Пытался даже использовать изотопы, которые только-только стали доступными. Меня послали на изотопные курсы в ЦИИУВ, где я пробыл почти четыре месяца (благодаря этому я успел апробировать мою докторскую диссертацию у А. Е. Браунштейна, о чем уже говорил выше). Однако положительных результатов получить мне так и не удалось. Наконец в голову пришла мысль попытаться использовать нарастание титра фага [Фаги или правильнее бактериофаги — вирусы бактерий.]. Идея оказалась плодотворной, но возникла новая проблема: учитывать нарастание его титра в жидкой среде было очень трудно. Случайно проф. Б. К. Фенюк в Сочи познакомился с Д. М. Гольдфарбом и рассказал ему о моих исследованиях. Гольдфарб тоже занимался фагами и через Б. К. Фенюка пригласил меня в лабораторию В. Д.Тимакова, где он тогда работал. Я с удовольствием вспоминаю пребывание в Фуркасовском переулке! Там я познакомился со многими интересными людьми и освоил методику титрации фага по методу Грация (2-х слойным методом).
Когда я вернулся в Саратов, метод был готов! Помню ту радость, которую испытали я и мои сотрудники, когда уже через 2–3 часа мы впервые увидели на чашках негативные колонии чумного фага.
На основе этой методики была составлена специальная инструкция, но с грифом "секретно". Однако по молодости лет грифам я не придавал значения и, став директором Иркутского противочумного института, издал инструкцию в виде отдельной брошюры. Тогда это сошло мне с рук и не вызвало никаких осложнений по службе, но зато методика попала потом во все руководства по противобактериологической защите. Однако, к сожалению, из-за этой методики отношения с Гольдфарбом у меня испортились, поскольку он считал, что приоритет должен принадлежать ему. Сейчас у меня есть справка, подтверждающая то, что я опубликовал (доложил) эту методику раньше, но отношения между нами так и не наладились. Впрочем, возможно, что в какой-то мере Гольдфарб был и прав, поскольку без стажировки у него у меня могло бы ничего не получиться.
Вообще же Гольдфарб отличался вздорным характером и очень большим, я бы сказал гипертрофированным, самомнением. Испортив отношения с Тимаковым, относившимся к нему очень хорошо, и пару раз провалившись на выборах в АМН СССР, Гольдфарб перешёл в ряды "инакомыслящих", а его сын эмигрировал в США. Гольдфарб несколько раз ездил к нему, но там не остался. Возможно, несмотря на свои стычки с Советской властью, он помнил о войне, в которой потерял ногу и не утратил остатки патриотизма.
С Гольдфарбом связано еще одно событие, к которому я, слава Богу, имел лишь косвенное отношение. Весной 1984 года, при досмотре вещей в Шереметьевском аэропорту у него изъяли пачку сигарет, показавшуюся таможенникам подозрительной. Почему именно, я не знаю. Может быть причина была как-то связана с работой Гольдфарба в Институте генетики АН СССР. В конечном итоге, сигареты переслали во ВНИИ ПМ (см. ниже) с просьбой провести бактериологический анализ. Как заместитель директора института в поручил эту работу моим сотрудникам и из сигарет они выделили измененные культуры кишечной палочки — обычный объект генетических исследований.
По-видимому, культуры представляли определенный научный интерес и просто так, без особого разрешения, их вывезти было нельзя. Поэтому-то Гольдфарб и придумал столь оригинальный способ контрабанды. Однако, как мне рассказали позднее, Гольдфарб категорически отказался от "авторства", и заявили, что, ничего не зная о культурах, не мог не выполнить просьбу "одной знакомой" передать сигареты в США. Так или иначе, но эта история получила широкую огласку и о ней говорил "Голос Америки" (11 или 12 мая 1984 года) в обычной для периода "холодной войны" манере.
Из числа работ по "пятой проблеме", которые были сделаны в ростовский период с моим участием, лучшей я считаю получение штамма EV, устойчивого к наиболее употребляемым антибиотикам, и создание на его основе сухой вакцины, которая в последующем получила "права гражданства". Преимущества новой вакцины перед существующей заключается в том, что её можно применять одновременно с экстренной профилактикой с помощью антибиотиков (обычная же вакцина при этом погибает). Сведениями о наличии подобной вакцины за рубежом я не располагаю. Надо сказать, что создание полирезистентного штамма EV стало возможно благодаря тому, что в то время мы всерьез занялись генетикой чумного микроба. Некоторые итоги этих исследований, равно как и биохимических, явились основой для написания книги "Биохимия и генетика чумного микроба", изданной в Москве в 1974 году (книга написана в соавторстве с моими сотрудниками Е. П. Голубинским, С. А. Лебедевой и Ю. Г. Сучковым).
Еще к одному достижению по линии "пятой проблемы" я отношу создание СПЭБ'ов — специализированных противоэпидемических бригад, которые, как мне кажется, сыграли (и продолжают играть) большую роль в борьбе с особо опасными инфекциями. Идейным вдохновителем и непосредственным участником организации СПЭБ'ов стал мой друг проф. Г. М. Мединский. Собственно СПЭБы по первоначальному замыслу Союзминздрава (1964 год) были созданы как подвижные, невоенизированные формирования гражданской обороны, предназначенные в основном для военного времени, что ограничивало круг их обязанностей специфической индикацией бактериологического (биологического) оружия. Однако, как писали Г. М. Мединский и Ю. М. Ломов (1992), "вскоре сама жизнь внесла существенные коррективы как в предназначение и задачи СПЭБов, так и в их штатно-организационную структуру и оснащение". [Холера. Материалы Российской научной конференции. Ростов-на-Дону. 18–19 ноября 1992.]
