«В заключение я рассматриваю девицу Марию Биббиена, которую я из-за множества дел и хлопот не смог повести к алтарю, как мою супругу. Она может именовать себя — если ей это благоугодно — супругой нашего чистого союза». Слышала ли эти слова завещания Форнарина? Ведь она не отходила от постели Рафаэля ни на минуту, меняла компрессы, кормила фруктами. Когда пришел кардинал Биббиена, чтобы дать отпущение грехов, и попросил женщину удалиться из дома, ее волновало только одно: кто подаст лекарства, сменит белье, сварит суп. Она словно приросла к земле. Никто не слышал, что тихо произнесла Рафаэлю перед уходом Маргарита, до кардинала донесся лишь сдавленный голос художника: «Очень… тебя… люблю…» Он понял, почему его племянница так и осталась в невестах. «Я провожу вас к карете, Мадонна Маргарита», — сказал прелат, увидев, как без единого звука, чтобы не потревожить любимого, она рыдает в соседней комнате.
Маргарита ждала своего приговора на вилле Киджи.
Рафаэль умер в Страстную Пятницу, 6 апреля 1520 г. В это день ему исполнилось 37 лет. Жизнь в миру закончилась и для Маргариты. Она не воспользовалась огромным богатством и ушла в монастырь, оплакивая смерть единственного любимого ею мужчины.
Какой же на самом деле была Форнарина? Ангелом или демоном? Это, наверное, так и останется загадкой. Неизменно только одно — она была Вдохновительницей Рафаэля.
Настоящее имя — Елизавета Ивановна Дмитриева, в замужестве Васильева (род. в 1887 г. — ум. в 1928 г.)
Русская поэтесса Серебряного века, она же — загадочная итальянка Черубина де Габриак, в которую был влюблен весь литературный Петербург.
«Две планеты определяют индивидуальность этого поэта: мертвенно-бледный Сатурн и зеленая Венера. Их сочетание говорит о характере обаятельном, страстном и трагическом. Венера раскрывает ослепительные сверкания любви: Сатурн чертит неотвратимый и скорбный путь жизни». Таким предстает поэтесса Елизавета Дмитриева, более известная под псевдонимом Черубина де Габриак, ставшим одной из самых удачных литературных мистификаций XX в., в гороскопе, составленном Максимилианом Волошиным.
Ненастным ноябрьским утром 1909 г. на окраине Петербурга, в том самом месте, где Александр Пушкин стрелялся с Эдмоном Дантесом, два человека стояли друг против друга с поднятыми пистолетами. Причина дуэли была стара как мир: была задета честь женщины. Секундант отсчитал двадцать пять шагов, и противники медленно подошли к барьеру. Грянул выстрел. Когда дым рассеялся, оба стояли на прежних местах.
«Я требую, чтобы этот господин стрелял!» — воскликнул сделавший выстрел. Его противник, растерянно улыбаясь, удивленно смотрел на свое оружие — пистолет дал осечку. «Он предложил мне стрелять еще раз. Я выстрелил, — боясь, по неумению стрелять, попасть в него. Не попал, и на этом наша дуэль окончилась. Секунданты предложили нам подать друг другу руки, но мы отказались». Так завершилась дуэль между двумя поэтами Серебряного века: Николаем Гумилевым и Максом Волошиным. А женщину, честь которой защищал Волошин, звали Елизавета Дмитриева, больше известная в литературных кругах как Черубина де Габриак.
Елизавета Дмитриева родилась 31 марта 1887 г. в Петербурге, в небогатой дворянской семье. Отец, Иван Васильевич работал школьным учителем чистописания, мать, Елизавета Кузьминична — акушеркой. В семь лет девочка заболела туберкулезом легких и костей, следствием которого на всю жизнь осталась хромота. Однако, несмотря на то что Лиля, как ее называли, часто была прикована к постели, осенью 1896 г. она поступила в находившуюся по соседству с домом женскую гимназию и хорошо училась.
Начиная с 1900 г. Дмитриева стала писать стихи. К этому времени относится случай, когда бывавший в их доме близкий знакомый матери, к которому она была неравнодушна, увлекся тринадцатилетней Лилей, «требовал от нее любви» и принудил ее вступить с ним в интимную связь. Мать отнеслась к этому случаю достаточно странно — «она была на его стороне» и осуждала свою дочь за то, что та «не смогла его полюбить». Этот случай, сложные взаимоотношения в семье и последовавшая вскоре смерть отца способствовали возникновению у девочки особенного мироощущения. Она погрузилась в мистически-религиоз-ный внутренний мир, который стал для нее миром необычайной свободы, где обстоятельства жизни переосмысливались и теряли свою однозначность.
Весной 1904 г., закончив с медалью гимназию, Дмитриева поступила в Императорский Женский Педагогический институт, где училась сразу по двум специальностям: средней истории и французской средневековой литературе. Романтические ожидания молодой девушки искали выхода. В этот период она влюбляется в некоего Леонида, завязывает переписку с юношей из Тюбингена Удо Штенгеле (с целью влюбить его в себя) и общается с сотрудником Публичной библиотеки философом Э. Л. Радловым.
Осенью 1906 г. в качестве вольнослушательницы Лиля посещала лекции по испанистике и старофранцузскому языку на романском отделении Петербургского университета. Здесь она познакомилась с сыном профессора медицины студентом Всеволодом Васильевым и дала обещание выйти за него замуж. Свое слово впоследствии она сдержала.
Летом следующего года Дмитриева уехала в Сорбонну слушать лекции по испанской средневековой истории и литературе. В Париже в студии художника Себастьяна Гуревича, который писал ее портрет, она познакомилась с молодым поэтом Николаем Гумилевым. Во Франции она продолжает писать стихи, интересуется литературой и оккультизмом, встречается с новыми друзьями:
«Когда выпадет снег!» — ты сказал и коснулся тревожно
моих губ, заглушив поцелуем слова.
Значит, счастье — не сон. Оно здесь! Оно будет возможно,
когда выпадет снег.
Вернувшись в январе 1908 г. домой, Елизавета стала свидетелем трагической смерти двадцатичетырехлетней сестры Антонины от заражения крови при родах и самоубийства ее мужа, который решил умереть вместе с женой. В этот период произошла первая встреча Лили Дмитриевой с поэтом и художником Максом Волошиным. Они познакомились на одной из литературных сред в доме Вячеслава Иванова 22 марта 1908 г. Волошин сделал в своем дневнике такую запись: «Лиля Дмитриева. Некрасивое лицо и сияющие, ясные, неустанно спрашивающие глаза». Сама Лиля в это время писала:
«Ты помнишь высокое небо из звезд?
Ты помнишь, ты знаешь, откуда, —
Ты помнишь, как мы прочитали средь звезд
Закон нашей встречи, как чудо?»
Спустя месяц после этой встречи Волошин уехал в Париж, вслед ему полетели письма. Лиля рассказывала ему о самом важном: о постоянной горечи от невозможности творить так, как ей хочется: «Меня так часто тянет писать, и я так часто пишу, но я ведь знаю, хорошо знаю, что это не то, что все это бледно и серо… Путь искусства — путь избранных, людей, умеющих претворять воду в вино». Себя же она считала скромной учительницей Петровской женской гимназии с заурядными внешними данными и отсутствием таланта.
