...11 августа 1941 года. Общая обстановка показывает все очевиднее и яснее, что колосс Россия, подготовка которого к войне была связана со всеми затруднениями, свойственными странам, в состав которых входят различные народности, был недооценен нами. Это утверждение распространяется на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и в особенности на чисто военные моменты. К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий противника. Эти дивизии, конечно, не вооружены и не укомлектованы в нашем понятии, их командование в тактическом отношении значительно слабее нашего. Но, однако, эти дивизии имеются. И если даже мы разобьем дюжину из этих дивизий, то русские сформируют еще одну дюжину. Русские еще и потому выигрывают во времени, что они сидят на своих базах, а мы все более отдаляемся от своих баз.
Таким образом, получается то положение, при котором наши войска, страшно растянутые и разобщенные, все время открыты для атак противника. Противник же потому и одерживает частичные успехи, что наши войска, ввиду растянутости на огромных пространствах, вынуждены оставлять громадные резервы на фронте.
...2 декабря 1941 года. На фронте группы армий "Центр" обстановка обострилась у Тима, Ельца и Воронежа. Скучивание войск у Воронежа. Отмечены продвижения противника от Воронежа на север. Наши части, наступающие на фланге группы армий, вследствие тяжелых боев медленно продвигаются вперед. Сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких новых сил".
Гальдер откинулся на мягкую спинку кресла.
- Не ясно, откуда большевики наскребут еще дивизии, - вслух рассудил он. - Мы их столько перемололи, что и счету не поддаются. Младенцев, что ли, пошлют? Хотя у них хватит ума заткнуть ими бреши.
В кабинете раздался резкий телефонный звонок. Гальдер почти машинально встал, зная, что это звонок из приемной Гитлера.
Говорил личный адъютант фюрера полковник Шмундт.
- Вы у себя? - кратко спросил тот.
- Пока на месте, герр полковник, - ответил Гальдер и, зная, что Шмундт вместе с фюрером до последних дней находился на Восточном фронте под Смоленском, осторожно спросил: - А вы каким образом... вернулись? Соскучились по фрау или имеете какое-либо поручение?
- Разве вы не знаете последних сообщений? - В голосе адъютанта сквозил упрек. Недаром его побаивались даже приближенные к фюреру генералы.
- Нет... То есть... Кое-что мне известно... - промолвил Гальдер и почему-то начал ощупывать нагрудные и боковые карманы мундира. И, чтобы не оказаться в дураках перед адъютантом, похвалился: - А я, герр полковник, условился с фюрером и получил его благословение лететь в Москву. Мог бы сесть прямо на Красной площади, да жаль, мала там площадка для посадки.
- Где же вы намерены приземлиться? - полюбопытствовал адъютант.
- Придется на центральном аэродроме. Это в районе Ходынки. Если память мне не изменяет, там принимала парады царица Екатерина.
Мембрана в трубке задрожала от хохота, полного сарказма.
- Что - не верите? Есть там аэродром! - уверял генерал-полковник. Мне докладывали, его даже отчетливо видно из окон Кремля.
- Когда же вы собрались лететь?
- Я лечу завтра утром.
- Не хватало еще одного самоубийства! - выпалил полковник в самое ухо Гальдеру. Начальник штаба посмотрел на трубку, и ему показалось, что вместо слухового отверстия на него наведен ствол пистолета.
- Что же вы молчите, господин генерал? - спросил Шмундт. - Хотите быть самоубийцей или попасть в лапы большевиков?
- Перестаньте, Шмундт, язвить. Я все-таки старше вас чином, - отрезал Гальдер.
- Ну, положим, оставьте это мнение при себе! - так же резко ответил адъютант фюрера. - И то, что вы не знаете обстановки, это минус вам, начальник генерального штаба! - Последние слова он произнес растягивая, явно издеваясь.
- Обстановка мне ясна, хотя, впрочем...
- Так вот слушайте, - заговорил Шмундт. - Русские перешли в контрнаступление. Наши войска отходят. И нам теперь ничего не остается, как сообщить немецкому обывателю и нашим противникам, что линия фронта сокращается в целях эластичности...
Услышав это сообщение, Гальдер обмяк и рухнул в кресло. Его трясло, как во время приступа малярии, которую он когда-то подхватил в инспекционной поездке на болотах Польши. Вошедший офицер-шифровальщик хотел передать ему наконец полученную сводку с Восточного фронта, но смертельно перепугался и позвал из приемной адъютанта. Вдвоем они, поддерживая Гальдера за плечи, хотели положить его на диван, но в последнюю минуту генерал пришел в себя.
- Ничего, ничего, пройдет... Просто мне дурно... Переутомился. Гальдер вытер лоб и принял пилюли.
На следующий день Гальдер сделал запись в дневнике:
"7 декабря 1941 года. На фронте группы армий "Центр". Отвод 10-й моторизованной дивизии из района Михайлова (фронт группы Гудериана), по-видимому, будет иметь очень неприятные последствия.
Напряженная обстановка сложилась на северном фланге 4-й армии, на участке 4-й танковой группы. Противник сделал большой прорыв с севера на Клин. Восточнее Калинина противник также прорвал наш фронт, но этот прорыв удалось ликвидировать.
На фронте группы армий "Север". У Тихвина обстановка очень напряженная. Командование группой армий считает, что войска не смогут удержать город, и поэтому оно подготавливает отход на новый рубеж сопротивления - "хордовый рубеж".
Писал это Гальдер скрепя сердце. Не писать не мог, потому что служебный дневник требовал хотя бы приблизительной точности. Он часто пользовался донесениями, в которых тоже обходились острые углы.
А в Действительности там, на Восточном фронте, немецкую армию подстерегал неминучий разгром.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Гигантская, до предела растянутая пружина войны в самый критический момент - в битве под Москвой - лопнула. По закону физики всякое действие вызывает равное и противоположно направленное противодействие - и возвратная сила этой пружины ударила по немцам.
Германский фронт затрещал.
В военной истории нередки явления, когда нападающая сторона чем ближе стоит к победе, тем дальше оказывается от победы, и, наоборот, противоборствующая сторона, которая терпела неудачу за неудачей, поражение за поражением, становится как бы обновленной, в переломный кризисный момент копит силы для ответного удара и наносит его с такой ярой мощью, что ранее слывший непобедимым противник вынужден бежать очертя голову.
Неожиданное советское контрнаступление, начатое 5 и 6 декабря, захлестнуло весь немецкий фронт; оно вершило грандиозный военный план, созданный Ставкой для разгрома неприятеля на Московском стратегическом направлении.
