Санкт-Петербург застраивался медленно, так как до окончания Северной войны никто не мог быть уверен в окончательном обладании этой местностью. И мало было желающих ехать в новый город — в «пустыни, обильные» только болотами и слезами. В 1705 году в Петербурге числилось всего 3000 жителей, не считая, конечно, солдат. Для заселения своего «парадиза» Петру I приходилось даже прибегать к принудительным мерам. С первых лет основания города целым рядом указов изнутри России высылались на житье в Санкт-Петербург «люди всякого звания, ремесел и художеств; не убогих, малосемейных или маломочных, а таких, которые бы имели у себя торги, промыслы или заводы какие свободные». Все переселенцы должны были строить себе в городе дома и жить в них безвыездно. Однако тяжелые условия жизни заставляли многих спасаться бегством, и нередко нарочные гонцы ловили первых петербургских жителей.
После Полтавской победы заселение Санкт-Петербурга пошло несколько быстрее. Через несколько лет на обоих берегах Невы появились ряды каменных 1—2-этажных зданий с черепичной крышей в голландском стиле. Между ними шли прямые и широкие улицы, вымощенные камнями. По Невскому проспекту были посажены в 3—4 ряда деревья, а пленные шведы мели и чистили проспект каждую неделю.
Постепенно вслед за Петербургской стороной мало-помалу начал застраиваться и Васильевский остров.[60] Петр I приказал всем духовным и светским владельцам деревень и дворянам строить здесь себе дома, причем их надо было возвести за три года, чтобы не лишиться имения. Землю и лес под постройки раздавали бесплатно, но дома следовало строить каменные. Некоторым «именитым» людям по царскому указу приходилось строить два, а то и три дома, но ведь сразу во всех жить не будешь! Вот и получалось, что здания стояли снаружи полностью оштукатуренные и окрашенные, а внутри оставались пустыми — без всякой отделки. Лишь бедные люди могли строить для себя деревянные дома, но только в переулках и на окраинных улицах.
Петр I мечтал сделать Васильевский остров центром новой столицы: по его проекту все 11 линий должны были быть прорезаны каналами, чтобы по ним суда подходили прямо к бирже и магазинам. Таким образом, Петербург должен был представлять нечто среднее между Амстердамом и Венецией. Каналами государь думал охранить город и от наводнений, а производство строительных работ поручили А.Д. Меншикову. Однако по непониманию или нерадению «светлейшего князя» каналы получились уже амстердамских, чем Петр I был сильно разгневан. Царь собирался начать работы заново, но дело это стоило больших затрат: пришлось бы сносить уже выстроенные дома и вновь прорывать каналы. Поэтому план этот оказался неосуществленным, и каналы потом засыпали.
В 1712 году вся царская семья переселилась из Москвы в Санкт-Петербург. К этому времени, несмотря на всю ограниченность заселенного пространства и разбросанность города на отдельных островах, он уже имел вид столицы. Благодаря неусыпной энергии Петра I к этому времени в Санкт-Петербурге было проложено до 10 улиц и выстроена слобода в 1000 домиков. Самым бойким местом новой столицы была Троицкая площадь, на которой стояло мазанковое здание, куда Петр I перевел из крепости Сенат. Площадь была и местом самых разных торжеств: здесь стояла триумфальная пирамида, от которой в дни празднеств до самой пристани расставлялись декорации и огненные «потехи» с транспарантами. На Троицкой площади праздновали годовщину Полтавской битвы, причем царь был в том самом платье, что и под Полтавой: в простом зеленом кафтане и кожаной портупее; на ногах — зеленые чулки и старые изношенные башмаки, в руках — простреленная в боях шляпа…
Одно из самых грандиозных торжеств состоялось 13 июля 1710 года по случаю взятия Выборга. По Неве плыли горящие плошки, небо над крепостью раскалилось от тысячи огней, весь город освещался фонариками, так как в окне почти каждого дома горели свечи. С кораблей и бастионов крепости гремели пушки. Юст-Юль, датский посланник в России, писал по этому поводу: «При взятии крепостей было меньше расстреляно пороху, чем в ознаменовании радости по случаю этих побед».
Первым архитектором Санкт-Петербурга был Доменико Трезини. Этот швейцарец итальянского происхождения — очень работоспособный, выносливый и рационально мыслящий — оказался настоящей находкой для Петра I и много сделал для русского царя. Д. Трезини успешно выполнял все задания государя, начиная с самого первого — возведения форта Кроншлот — и до большой работы по перестройке первоначальной Петропавловской крепости.
Когда в 1712 году Санкт-Петербург был объявлен столицей, естественно, встал вопрос о главном кафедральном соборе города. Работу по возведению каменного собора на месте деревянного Петропавловского опять же поручили Д. Трезини, причем приказали начинать немедленно. Выполняя царскую волю, зодчий первой начал сооружать колокольню, однако вскоре стало ясно, что ее мелкие формы не соответствуют невским просторам, и проект пришлось изменить. Посетивший стройку Х. Вебер, ганноверский резидент в Санкт-Петербурге, отмечал: «Судя по модели, которую я видел, это будет нечто прекрасное, подобного чему в России пока еще нельзя найти. Башня уже готова до стропил, она необычайной высоты и хорошей каменной кладки с четырьмя рядами установленных друг на друга пилястр, хороших пропорций и с высокими сводами».
После смерти Петра I каждому позволили жить, где ему хочется, и многие вельможи поспешили покинуть город. Елизавета Петровна почти все время жила в Москве, и Санкт-Петербург до того запустел, что многие его улицы даже заросли травой, а значительная часть домов развалилась. Время от времени принимались принудительные меры, чтобы пополнить население столицы, но все было напрасно. В 1729 году велено было вернуть на житье в Петербург всех выехавших из него купцов, ремесленников и ямщиков с их семействами; за неисполнение указа грозили конфискацией имущества и даже каторгой. Елизавета Петровна, чтобы заселить Петербург, высылала в город на жительство всех не помнящих родства, то есть попросту бродяг. Таким образом, в городе образовались шайки разбойников, которые своими действиями наводили ужас на простых обывателей. Грабители были до того дерзки, что в 1740 году убили даже часового в крепости и похитили казенные деньги.
Почему же русские люди не хотели селиться в новой столице? Может быть, отчасти потому, что, выбранная Петром I местность была весьма удобной для торгового порта, для столицы же казалась крайне невыгодной. Едва ли не с самого момента основания города стала складываться легенда о Петербурге как о призрачном городе, о его «нереальности» и несвязанности с историей страны. В 1845 году в статье «Петербург и Москва» В.Г. Белинский писал: «О Петербурге привыкли думать, как о городе, построенном даже не на болоте, а чуть ли не в воздухе. Многие не шутя уверяют, что это город без исторической святыни, без преданий, без связи с родною страною — город, построенный на сваях и на расчете».
