никакой разницы между прекрасным, полезным, нравственным, истинным и искусство не отделяется от науки, наука от ремесла» (Немировский А. Наши идеалисты и реалисты. СПб., 1867. С. 150).
У нас, писал Белинский, «только в одной литературе, несмотря на татарскую цензуру, есть еще жизнь и движение вперед» (Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. X. М., 1956. С. 217; курсив мой. – В.К.). В дальнейшем ссылки на это издание даны в тексте.
Шпет Г.Г. Указ. соч. С. 370.
Отечественные записки. 1865, май, кн. II. С. 309, 310.
Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. Т. 1. Л.: ГИХЛ, 1955. С. 402. Вообще влияние Никитенко на молодого студента Чернышевского практически не освещено в научной литературе. Никитенко как общественный деятель был умеренным либералом, соредактором «Современника» в 40-е годы, однако «потаенный» Никитенко, каким он встает в своем дневнике, достаточно остер, зол, наблюдателен и радикален (см. об этом: Прокопенко З.Т. А.В. Никитенко и Н.Г. Чернышевский // Русская литература, 1978. № 2. С. 127–129).
Герцен А.И. Соч.: В 30 т. Т. IX. М., 1956. С. 35. В дальнейшем ссылки на это издание даны в тексте с указанием тома и страницы.
Никитенко А.В. Дневник. Т. I. С. 308. Называя николаевскую Россию Сандвичевыми островами, Никитенко писал: «На Сандвичевых островах всякое поползновение мыслить, всякий благородный порыв, как бы он ни был скромен, клеймятся и обрекаются гонению и гибели» (там же. С. 315).
Так воспринимали николаевскую империю не только русские писатели: «Здесь можно двигаться, можно дышать не иначе как с царского разрешения или приказания. Оттого здесь все так мрачно, подавленно, и мертвое молчание убивает всякую жизнь. Кажется, что тень смерти нависла над всей этой частью земного шара» (Кюстин де, Астольф, маркиз. Николаевская Россия. М., 1990. С. 74).
Т.Н. Грановский и его переписка. Т. 2. М., 1897. С. 448.
«Ужасный, скорбный удел уготован у нас всякому, кто осмелится поднять свою голову выше уровня, начертанного императорским скипетром; будь то поэт, гражданин, мыслитель – всех их толкает в могилу неумолимый рок. История нашей литературы – это или мартиролог, или реестр каторги» (Герцен, VII, 208).
Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. Т. XVIII. М., 1984. С. 634 (курсив мой. – В. К.). Любопытно, что Боборыкин, спустя 30 лет выступив против эстетики Чернышевского, напал именно на этот ее тезис: «Вся суть диссертации Чернышевского, затормозившей дальнейшее научно-эстетическое движение нашей художественной критики, заключается в признании безусловного преимущества жизни над искусством» // Вопросы философии и психологии. 1893. № 1. С. 107.
Самодержавие, или «дурное управление», как именовал его Чернышевский в статье 1859 г. «Суеверие и правила логики», ведет народ к бедности, а «говоря о бедности, производимой дурным управлением, мы уже видели, что оно производит ее через подавление нравственной энергии в народе. Действительно, может ли быть энергичным человек, привыкший к невозможности отстоять свои законные права, человек, в котором убито чувство независимости, убита благородная самоуверенность? Соединим теперь упадок нравственных сил с бедностью, и мы поймем, почему дремлют также умственные силы нашего народа. Какая энергия в умственном труде возможна для человека, у которого подавлено и сознание своего гражданского достоинства, и даже энергия в материальном труде, который служит школой, подготовляющей человека к энергии в умственном труде?» (Чернышевский, V, 709).
В том же письме (В.П. Боткину) он, продолжая эту мысль, восклицал: «Для меня теперь человеческая личность выше истории, выше общества, выше человечества. Это мысль и дума века!» (Белинский, XI, 556).
Первая причина любви к искусству, по Чернышевскому, в том, что оно есть результат «человеческого труда» (Чернышевский. II, 72), а вторая – в том, что «произведения искусства свидетельствуют об уме человека, о его силе и потому дороги для нас» (Чернышевский, II, 71–72).
Русское слово. 1865. № 4. С. 84.
Чернышевский же достаточно твердо говорил, что «причины пристрастия к искусству», им приведенные, «заслуживают уважения, потому что они естественны: как человеку не уважать человеческого труда, как человеку не любить человека, не дорожить произведениями, свидетельствующими об уме и силе человека?» (Чернышевский, II, 72).
«Да возвеличится Россия,
И гибнут наши имена»
(К. Павлова. «Разговор в Кремле»).
Никитенко А.В. Дневник. Т. I. С. 389.
Переписка И.С. Тургенева в двух томах. Т. 1. М.: Художественная литература, 1986. С. 112.
Начиная с Вл. Соловьёва, эта формула меж тем постоянно приписывается самому писателю, что противоположно идее Достоевского, вырастающей из романа.
Эдельсон Е. О значении искусства в цивилизации. С. 8.
Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М.: Патриот, 1993. С. 175.
Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С. 71. Курсив мой. – В.К.
Дружинин А.В. Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения // Дружинин А.В. Литературная критика. М.: Советская Россия, 1985. С. 123.
Переписка И.С. Тургенева в двух томах. Т. 2. М.: Художественная литература, 1986. С. 117.
Переписка И.С. Тургенева в двух томах. Т. 1. М.: Художественная литература, 1986. С. 156.
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. С. 42.
Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский. Научная биография. Т. 3. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1992. С. 303–304.
Похоже, что слишком темпераментна была О.С., и воли Чернышевского, чтобы перебороть ее темперамент, не хватило.
