Ознакомительная версия.
Вечером Н.К. был у меня в кабинете, очень огорчен отсутствием средств, видит всю тяготу нашего состояния. Говорит, что только заем нас выручит. А где его достать? Затем пошли к нам, Н.К. велел позвать Логв[ана] и Пор[уму].
Мы сидели вместе, и у С[офьи Михайловны] Ш[афран] были видения. Страшно подумать, что он так скоро уезжает. <…>
Н.К. пришел утром и очень неодобрительно отозвался о вчерашней нотации мамы, которую она высказала после своих видений при Логв[ане] и Пор[уме]. Н.К. против назиданий вообще, ибо они именно разъединяют, но никак не вносят единение, о чем она говорит. Затем Н.К. сказал мне еще немало грустных фактов и своих мыслей о других членах [внутреннего круга] — о болезни, которая зашла далеко и которую невозможно излечить. Также говорил о Клайд, что он в самом начале не почувствовал в ней ничего [хорошего] и боится, чтобы она не испортила Дорис, которая окажется хорошей работницей. А ведь она себя все больше выявляет!
Затем пришел Лисицын, старый интеллигент, начал с ругани заглавия «Твердыня Пламенная», а кончил как большой поклонник этой книги и [сказал, что] приведет [весь свой] кружок русской культуры к нам. Н.К. и Юрий его оба видели.
Потом беседовали с Н.К. Сегодня было второе заседание судей с адвокатами, и, говорят, [дело] не очень хорошо, ибо восемь владельцев облигаций пришли ругать нас. Говорят, еще одно заседание будет 23-го. Спросила Н.К.: состояло ли одно из заданий Енты, когда она сюда ехала, в том, чтобы объединить нас всех, или нет? Н.К. говорит: это было одним из главных заданий, данных им ей. Но я о ней мало говорю.
Вечером Н.К. и Юрий видели Шперковского, который основывает Русское Общество при Часовне Св. Сергия — мысль прекрасная. Боюсь, что Н.К. устал. Грустно думать, что через девять дней его не будет больше с нами.
Утром Н.К. беседовал со мной относительно Донна, что ему нужно все время давать жалование, летом также — не может быть иначе. Н.К. находит, что в нем больше оптимизма и что он выправляется. Диктовал мне письмо для Четвертынской, затем уехал относительно своих налогов с Логв[аном] в налоговое управление. Мы все не понимаем, почему еще не пришли деньги из Вашингтона.
Днем Н.К. говорил с Хелен, сказал ей, чтобы она во все входила, всем заведовала, так что, если меня вызовут уехать, чтобы она могла вступить в эту работу. <…>
Мне было очень радостно получить указания от Н.К. на мои мысли о том, что я хочу писать о нем статьи государственного характера <…>. Великий дух!
Юрик видел Броди, и он обещал телеграфировать Крейну, чтобы тот помог, дав заем или под картины, или как-нибудь еще, от 5—10 тысяч. Затем мы пошли в Музей смотреть на чудеснейший портрет работы Светика — Н.К. во весь рост, — который повешен в зале. Потом Н.К., Юрий и я поехали вместе к Сутро на чай. Она передала Юрию 1769$ 60 центов, грозясь, что это последняя сумма из этого фонда.
Н.К. чудесно говорил, что нет сверхъестественных вещей, а есть лишь реальность. Говорили о России и разрушении [сознания] молодежи, [нравственных] принципов, идущем там. По дороге домой Н.К. сказал, что из этого дара Сутро он одолжит 700$, из которых 300 даст на уплату [жалования] учителям, а 1000 пошлет Е.И. Как трогательно он заботится об учителях. <…>
Вечером были на вечере [Общества] Спинозы в честь Н.К. Очень славно выступала молодежь, а Н.К. изумительно говорил о сердце, сотрудничестве, огненной энергии, которую мы должны осознать, красоте, вечном труде; он приветствовал их группу, затем отвечал на ряд вопросов. Особенно подчеркивал сердце: исходя от сердца, идя сердцем, — затем говорил искать в природе, у звезд, у красоты чувства истинного понимания. Необыкновенно говорил — так просто, но таким чудным языком — великий Дух — Мастер между нами.
Затем опять прошел к нам, пил с нами валериану и шутил, смеялся над письмом Тарухана в Харб[ин] к Ачаиру, говоря, что Тар[ухан] его представляет как Почетного члена Чураевки, едущего к ним. Сколько любви ко всем, какое снисхождение он показывает ко всем нашим слабостям — никто не изгоняем, но он видит всех, каковы они и есть, и лишь просит нас принимать меры и предупреждать вред и изгонять глупость.
О визите Г. Уоллеса. — О разном
Сегодня утром приехал Друг. Н.К. с ним много говорил о будущем, указывал ему, как готовить себе президентство, как идти в общем Плане, ибо его успех не будет вне Плана. Дал ему две свои картины в дар, показал ему Часовню, которая его глубоко тронула, благословил его реликвией, показал Знамя. Относительно экспедиции все закреплено. Друг подтвердил то, что 5 миллионов] украинцев было уничтожено на Украине голодом и другими мерами (вчера об этом же говорила Сутро). Говорил, какое отрицательное впечатление произвел прием у советского] посла (говорят, стоил 50 тысяч). [Друг] рано уехал, ибо спешил обратно. Вообще Н.К. доволен им.
Утром Н.К. немного диктовал мне, говорил, что Нуця должен проявить решительность характера и, будучи хранителем Музея, многое должен был не позволить, например уродливый жестяной покров на вентиляции второго этажа Музея. Н.К. подчеркивает, что пустота и безобразие недопустимы. После ланча Н.К. мне
диктовал письмо к Шкляверу, затем я пошла с Юрием к нему, и мы уложили книги Е.И. в отдельные ящики, чтобы пока хранить их до той поры, когда можно будет их отослать. Книги Е.И. были в ужасном состоянии (да и книги Юрия), свалены в шкафу как хлам! Окончили, пришел Н.К. и все в шутку спрашивал, а когда же уложат его сундук?
Вечером у нас была Беседа. Н.К. писал — что он делает в каждую Беседу — дивное Послание, писали Фр[ансис], Нетти, мама имела массу видений. Потом все у нас пили валериану. Н.К. против платы в Музее, [ибо она] развивает пустоту [вокруг нас] и лишает нас дохода на [продаже] книг, открыток.
Дивный он человек, ласковость его, заботливость безграничны. Опять сказал, что всякий носит в себе единение и разъединение! Опять говорит о великодушии. Так грустно, что скоро Свет наш уедет!
О разном
Н.К. и Юрий завтракали у нас. Показала объявление Гребенщикова о книгах «Алатаса» — сообщает, что готовится к печати «Сибирь — страна великого будущего». Название то же, что и для сибирского сборника! Будет неприятность. Н.К. советует предложить Кириллову ряд названий. Затем пошли вниз, на заседание.
Н.К. изумительно говорил о великодушии, своем собственном, не ожидающем, чтобы оно проявилось раньше у другого, а именно начиная с себя, чтобы как магнитом притягивать других. Говорил, что мы должны уничтожить пустоту вокруг нас, изгнать раздражение, ссоры, разбирать вопросы без личных ссор, говорил о единении, чудесно, незабываемо внушал нам, что мы уже стоим на пороге великих событий, что в 1936 году Сам Вл [адыка] ополчится на битву с темными, следовательно, нам нужно быть готовыми к этому времени и встать твердо с силами Света. Закончил он, опять написав: «Великодушие 1934»! Было решено упразднить входную плату в Музей, ибо мы, зарабатывая 100$, может быть, теряем 10 000. <…>
Ознакомительная версия.
