Генри Мортон Стенли - В дебрях Африки

Ознакомительная версия.

Через два дня пути от Угого мы достигли германской станции Мпуапуа. Нас встретил поручик Рох Шмидт, прибывший сюда месяц назад вместе с майором Виссманом, который, говорят, назначен имперским комиссаром германских владений в Восточной Африке. Поручик Шмидт успел уже обнести каменным бруствером лагерь своего маленького гарнизона, состоящего из сотни зулу. Свой поселок он расположил на высоком пункте, овеваемом сильнейшими ветрами, что должно гибельно отозваться на здоровье тех белокожих офицеров, которым, на свою беду, доведется командовать военным поселением Мпуапуа.

Здесь посетил нас достопочтенный Прайс. В числе прочих удовольствий, доставленных нам его визитом, оказался годовой комплект «Weekly Times». Перелистывая эту увесистую хронику всемирной истории за прошедший год, я был особенно поражен гладким и мирным течением всех событий, занесенных в эту летопись. Казалось, будто сидишь в тихий летний день в одном из английских помещичьих домов в стороне от уличной суеты и от суматохи курьерских поездов и прислушиваешься к сонному жужжанию, едва колеблющему окружающий воздух. Изредка лишь раздается глухой шум вагонов, катящихся по рельсам, и по этому знаешь, что там на свете все идет благополучно, своим чередом, без сучка и задоринки. Англия крепко стоит на якоре среди серебристых морей, империя покоится все там же, где ей следует быть. Европа забавляется муштрованием солдат, Америка собирает роскошные жатвы со своих полей и набивает казенные подвалы слитками золота и серебра.

13 ноября наша экспедиция в количестве до 700 человек в сопровождении поручика Шмидта тронулась из Мпуапуа к морю.

Через пять дней иссохшие пейзажи и колючий бурьян центральных степей сменились свежею весеннею зеленью и ароматом цветущих лилий. Из Муини-Усагора через два часа ходу мы миновали долину Мукондокуа и вышли на равнину Макате. Вид травянистых зеленых лугов, тенистых деревьев и многочисленных деревень привел в восхищение каждого из моих офицеров, истомленных четырехмесячной засухой и созерцанием выжженной пустыни. Близ Фераганы французская миссия, поселившаяся у подножья гор, прислала к нам добродушного патера с милыми подарками и выражением своего сочувствия и благих пожеланий.

Еще два перехода до Вьянзи. Тут пришел к нам чуть не целый караван провизии от майора Виссмана. В выборе продуктов для нашего потребления заметна была опытная рука бывалого путешественника, и, кроме того, всего было такое множество, что с того дня вплоть до морского берега мы плавали в роскоши.

23 ноября прибыли в Симбамуэнни, городок, состоящий из четырехсот конических домов, обнесенных земляным валом. На другой день мы отдыхали, а Эмин-паша в сопровождении поручика Шмидта отправился с визитом к добрейшим патерам французской миссии, которые уже начали трудиться в Моро-горо с тем же усердием и настойчивостью, как и в знаменитой багамойской миссии, получившей столь почетную известность. Они насадили у себя апельсиновых, манговых деревьев, развели бананы, ваниль, корицу, кофейное деревцо и всевозможные плоды, свойственные тропическому климату, и провели через свои владения обильный поток чистой и прозрачной воды.

Поручик Шмидт рассказывал мне после, что его немало сконфузило то обстоятельство, что святые отцы, столь ревностно относившиеся к своим религиозным обязанностям, не имели никакого понятия о том, какого знаменитого гостя он им привез. Один из отцов, с удивлением посмотрев на пашу, шепотом спросил у Шмидта: «Знает ли он какой-нибудь язык кроме арабского?» – и был до крайности изумлен, когда поручик со свойственной ему юношескою пылкостью и прямотой возразил, что Эмин знает не только по-арабски, но по-французски, по-английски, по-немецки, по-турецки, по-итальянски, по-гречески говорит совершенно свободно, а родом из немцев.

– Вот как! А что же экспедиция-то его – торговая, ученая или военная?

Тут уже поручик Шмидт, в свою очередь изумленный младенческим неведением благочестивого патера, рассказал ему всю нашу историю, и монах узнал, наконец, зачем я в третий раз пришел в эту страну.

Рассказ об этом случае очень рассмешил пашу, а я в утешение ему рассказал еще, как один из каноников Вестминстерского аббатства, представляя меня некоему очень известному епископу, отозвался обо мне как о человеке, успешно поработавшем в Конго. Епископ поколебался с минуту и затем сказал, очень приветливо: «В самом деле, как это интересно! Только сделайте одолжение, скажите мне, где же это Конго?» Но, впрочем, относительно Африки и светские люди иногда недалеко ушли от духовных лиц. Мне вспомнился при этом один из английских министров, к которому явилась депутация от манчестерских негоциантов с жалобой на какие-то непорядки на Нигере. Министр спокойно указал оратору на карту Африки и попросил его, не будет ли тот любезен, показать ему реку, в которой, по-видимому, так заинтересован славный город Манчестер.

27 ноября мы пришли в Унгеренгери и в первый раз получили несколько писем. Три раза я умолял наших друзей посылать письма не иначе, как «до востребования», по адресу в Мсалала. Целые вороха писем посылались нам, и все, за исключением одного пакета, заключавшего в себе три письма, затерялись то в Униоро, то в Уганде, и, наконец, остальные перехватил Бушири, противник майора Виссмана.

За два перехода от Мсуа в наш лагерь пришла экспедиция имперской Британской восточноафриканской компании, принесшая для нас 170 вьюков риса и двадцать пять ящиков европейской провизии, платья и обуви, так что каждый человек нашей колонны получил на свой пай по десять килограммов рису помимо соли, сахару, сухарей и варенья.

Вечером 3 декабря, беседуя в лагере при лунном свете, мы вдруг услышали пушечный выстрел. То была вечерняя пушка в Занзибаре, и занзибарцы мои разразились пронзительными криками восторга при этом доказательстве того, что долгому странствованию поперек материка действительно приходит конец. Египтяне и их челядь тоже изъявили шумную радость, когда им сказали, что через сутки они увидят океан, по которому со всеми удобствами и без хлопот будут препровождены на египетскую землю, где отныне и останутся навсегда.

Когда мы подошли к переправе через реку Кингени, нам навстречу вышел сам майор Виссман, и тут я в первый раз имел честь познакомиться с сослуживцем: майор впервые отличился на службе Международной ассоциации при главной квартире на реке Касаи в то самое время, когда я строил станции вдоль ее берегов.

Перебравшись на правый берег Кингени, мы нашли там готовых оседланных лошадей. Я передал командование своей колонной лейтенанту Стэрсу, а сам с Эмином-пашой, майором Виссманом и поручиком Шмидтом отправился в Багамойо.

Ознакомительная версия.