Новый барабанщик Слава, хоть и быстро вписался в программу, был непростым человеком. По инерции я с ним сдружился, и, на какое-то время, он мне заменял Каплуна. Пил он не меньше меня, и не больше Гурова, но патологическое влечение к противоположному полу, часто превращал в скандалы. Каюсь, иногда срывался, и мы с ним устраивали пьяные оргии, которые нам сходили с рук. Особенно конфликтовали с нашим администратором и ведущим Владимиром Колтуновым, эдаким грозным, пожившим одесским евреем, похожим на цыгана. Барташову жутко не нравились его мещанские «понтяры» с перстнями и золотыми кольцами, но с женами музыкантов Колтунов быстро нашел язык… Потом я узнавал от своих рабочих его сплетни: мол, пацан у нас — руководитель, надо делать «ежовые рукавицы», Славу быстрее убирать — все стадо портит… Но несмотря на интриги, авторитет у меня к тому времени был незыблимым, и все вежливо помалкивали.
Я понимал, нужна какая-то свежая творческая встряска, чтобы не «скурвиться». И вот она, очередная «бомба» в моем музыкальном сознании! Мой однокашник, Витя Ботяженко из Оренбурга дал послушать новые записи, и я, буквально, «одурел»! Это был альбом «Таркус» Кэйта Эмерсона. Я просто заболел новым музыкальным языком! Потом услышал его же интерпретацию «Картинок с выставки» Мусоргского, и зародилась идея создания своих собственных «картинок». Искал подходящий материал, и он сам нашел меня… Педагог института культуры Аркадий Раскин предложил стихи на фольклорную тему, и я с увлечением взялся за сюиту «Русские картинки». Аркадию пришлось нелегко: мелодии были уже написаны, а писать на готовую музыку поэтам — суперсложно! «Народное гулянье», «Скоморошина»…. Тут и гепповская композиция «Аленушка», из его старой институтской сюиты «Во поле» пришлась кстати. Кроме больших композиций в нашу новую пластинку вошли несколько фольклорных песен. Вообще, в 70-е годы усилиями прежде всего грузинским «Орэра» и белорусскими «Песнярами» фольклор был и модным и престижным. К тому же «драконовские» худсоветы его почти не трогали.
Пожалуй, за всю историю «Ариэля» это был самый значительный успех из наших дисков-гигантов. Более двух лет он стоял в хит-парадах СССР на втором месте, после знаменитой тухмановской «По волне моей памяти». Я даже попал в рейтинг самых популярных эстрадных композиторов 1976 года. Восьмая строчка для меня была супердостижением! Сзади, на девятом, оказался Оскар Фельцман!
В конце лета получаем приглашение в Москву на прослушивание. Сейчас это слово как-то коробит. Тогда это означало — кастинг, отбор… Просматривались кандидаты на европейский фестиваль «Мидем-77». Кроме нас выступали квартет народных инструментов, ансамбль «Надежда» и Раймонд Паулс со своим ансамблем «Модо». Приятно было, спустя годы, встретиться, теперь уже, с супер-мэтром не только Риги, но и Советского Союза, повспоминать события лиепайского фестиваля. Раймонд порадовался за нас: «Я же говорил, — все будет в порядке! Это — судьба!»
Не дожидаясь результатов, уезжаем домой. Через неделю — телефонный звонок из столицы. «Здравствуйте, вас беспокоит Госконцерт» — официальным голосом вещала трубка. — «Вы приглашены в Соединенные Штаты Америки…» — я так и сел!.. Оказывается на прослушивании присутствовал американский импресарио, и мы ему понравились больше всех! Узнаю подробности: три месяца, начиная с декабря по всей стране! Две недели мы ходили в какой-то прострации, не веря… Но через месяц нас опустили с неба на землю. Тот же женский голос сообщает, что переговоры идут сложно, и пока поездка перенесена… Какого же было наше разочарование, когда мы услышали от «Голоса Америки», что по всем этим штатам, в те же сроки едут… «Песняры»! Потом нам стали известны мотивы «перевода стрелок». КГБ тогда просматривал, прослушивал, даже «пронюхивал» все кандидатуры, уезжающие за рубеж. К нашему несчастью, Слава Барташов оказался в «черном списке». Всплыла справка из психбольницы, когда тот «косил» от армии. Так Штаты оказались обыкновенной мечтой…
Вообще тогда Барташов очень болезненно реагировал на свое временное пребывание в группе. Отсюда — запои, даже демарши невыхода на сцену. Однажды, из-за его капризов, мы задержали концерт на полчаса. Хотя, как к барабанщику у меня не было к нему претензий. Главное достоинство его игры — «часовой» ритм. Если Борю несли эмоции, и от этого страдал темп, то Слава держал «железную» ритмику! К сожалению, его дальнейшая судьба оказалась очень трагичной. Позже, уже после нас, он попал в тюрьму. После попытки изнасиловать жену друга и покушении на убийство своего же коллеги, Барташов «сел» на несколько лет, и там же, в тюрьме повесился…
1977 год, Эмерсон, «Таркус»
Весной вернулся «воин-Каплун», прямо на маршрут, в Запорожье. Пришлось возвращать старые партии. Весенние украинские гастроли 77-го явились самыми продолжительными за всю нашу историю — два с половиной месяца без выходных дней(!) и плодовитыми — 155 концертов! В Херсоне повстречали бориного институтского друга — скрипача Шуру Коротецкого. Вместе со своей женой Натальей они, прямо на гастролях влились в наш коллектив в качестве звукорежиссера и костюмера. А чуть позже «притащили» за собой и ведущего Володю Царькова. Вообще, похоже, почти все жены музыкантов тогда поработали костюмерами, на мизерную зарплату никто не шел, а поездить за счет государства были «не прочь»! Только в 80-х годах мы взяли профессионалов — очаровательных близняшек Иришку и Маришку Медведевых, Которые прямо на гастролях делали эскизы и «обшивали» нас.
Самые «хлебосольные» гастроли семидесятых — это, безусловно, Молдавия! Ежегодный фестиваль «Мерцишор», его винные «улеты» до и после концертов, не знали границ!
Передо мной — номер газеты «Московский комсомолец» за 77-й год и хит-парад «Звуковая дорожка». Практически, во всех изданиях того времени расклад ведущей десятки был таким. (Справа — количество голосов при голосовании)
Песняры……………………….1189
Ариэль………………………….428
Веселые ребята……………..291
Лейся, песня………………….288
Синяя птица……………………281
Пламя……………………………204
Группа Стаса Намина………158
Оризонт…………………………122
Модо (с Р. Паулсом)………..105
Самоцветы……………………..102
К этому времени мне не давала покоя музыка «Таркус» Эмерсона. И вот, однажды, я заявил друзьям, мол, расшибусь в «лепешку», а «слижу» с магнитофона эту сложную, но безумно интересную композицию! И ведь, смог! Ровно месяц списывал, по слуху, с грязной записи все ноты. Партии для музыкантов напоминали роман-газету, а борину, барабанную, так называемую, «портянку», я склеил из восьми двойных листов! Во время репетиции она располагалась у Бори на трех пюпитрах! Мой энтузиазм передался всем, и артисты добросовестно учили написанное… Смешно вспоминать, но от проклятой российской бедности пришлось изощряться. У нас не было органа «Хаммонд», а мне так хотелось добиться стучащего тембра! Но — «голь на выдумку хитра» — пришлось смешивать два звуковых сигнала шариковского «Вельтмайстера» и гепповского рояля, а самим музыкантам синхронно играть некоторые соло…
