Например:
Папанов: «Эраст Павлович, душновато в репетиционном зале».
Гарин: «Правильно. Откроем форточки и устроим проветрон в смысле кислородизма».
Или:
Папанов: «Эраст Павлович, в этой сцене не хватает музыки».
Гарин: «Правильно. Душещипательность хиловатая. Хорошо бы здесь скрипочками! Для слезорождения!!!»
Кису Воробьянинова Папанов играл замечательно, так что зритель проникался сочувствием к этому нелепому, жалкому человеку. Взмах бритвы над спящим Остапом – это конец и его, Воробьянинова, пустой, никому не нужной жизни.
Хеся Александровна Локшина, жена Эраста Павловича, которая была режиссером на этой постановке, всегда приносила что-нибудь вкусненькое. И во время перерыва неизменно угощала Весника и Папанова.
Евгений Весник рассказывает: «А как-то после репетиции “Двенадцати стульев” простуженный Папанов предложил “согреться”. Для реализации идеи не хватало одного рубля, который они добыли у Хеси Александровны. Благодетельница попросила взять ее в компанию, и мы, решив, что хрупкая женщина много не выпьет, согласились. Разливаем зелье поровну. Хрупкая Лакшина выпивает целый стакан. И, не закусывая, уходит… Надо было видеть выражение лица Папанова! “Рубль не отдавай”, – выдал он тут же».
Отец, бывая в гостях у Гариных, рассказывал, какой это уютный и хлебосольный дом. Когда он впервые побывал там, то его больше всего поразило, что Эраст Павлович спал на простой солдатской железной кровати. Судьба свела их еще в одной работе – в фильме «Веселые расплюевские дни», где папа играл Максима Варравина и капитана Полутатаринова. Режиссерами этой картины были Гарин и Локшина. Фильм сделан по пьесе Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина». Сейчас он, к сожалению, незаслуженно забыт.
В театре карьера Папанова постепенно шла в гору. Встреча отца с Валентином Николаевичем Плучеком, который потом займет очень важное место в его творческой биографии, произошла на спектакле по пьесе Владимира Полякова «Не ваше дело», где Папанов исполнял роль новатора – ревнивца Петра Зыбина. Плучек пришел в театр в 1950 году. Главным режиссером тогда был Николай Васильевич Петров. Плучек уже в то время считался опытным режиссером. Он работал в театре им. Мейерхольда, руководил Театром рабочей молодежи, возглавлял Театр Северного флота, где прослужил всю Отечественную войну. В Театр сатиры пришел очередным режиссером и сначала не очень выделял молодого артиста Папанова. Обратил на него внимание, когда тот сыграл роль Шафера в спектакле «Клоп». Эту пьесу Маяковского ставили сразу три режиссера: Николай Петров, Валентин Плучек и Сергей Юткевич. Шафер участвовал только в сцене свадьбы и произносил всего несколько реплик. Но образ, созданный отцом, получился такой яркий, что актера отметили даже критики. Впоследствии Плучек рассказывал, что когда драматург Алексей Арбузов посмотрел «Клопа», то сказал про исполнителя роли Шафера так: «Ну, это артист – танк».
Валентин Николаевич Плучек всегда выделял неповторимый юмор Папанова: «Лето 1956 года. Гастроли Театра сатиры во Владивостоке. Восхищенные красотой бухты «Золотой рог» мы с Анатолием Дмитриевичем наконец-то решаем начать здоровый образ жизни: рано вставать, на пляже делать усиленную зарядку, а водные процедуры совершать прямо в Амурском заливе. И вот это прекрасное утро наступило. Мы вдвоем заплываем довольно далеко от берега. И вдруг Анатолий Дмитриевич тихо обращается ко мне:
– Валентин Николаевич, давайте поплывем еще дальше.
– Зачем?
– Поговорим о политике!
И я начинаю тонуть».
Самые испытанные остряки театра не выдерживали соревнования, если Папанов начинал свои рассказы. Очень часто это были зарисовки зоркого глаза, выраженные метким словом.
В 1963 году Театр сатиры поехал на Международный фестиваль в Париж. Лепко был удостоен премии за лучшее исполнение мужской роли – Присыпкина. Французские критики отмечали прекрасную игру актера Папанова в маленькой эпизодической роли.
Целая галерея образов создана отцом в постановках Плучека, который впоследствии стал главным режиссером Театра сатиры. Какие-то роли были более удачны, какие-то менее, но во всех чувствовалась духовная связь Папанова с эстетикой родного театра и его художественного руководителя. 40 лет он отдал этом театру, а ведь его приглашали во МХАТ, в Малый… Но я не театровед, чтобы давать оценку совместному творчеству режиссера Плучека и актера Папанова. Думаю, что по-своему папа уважал и ценил Плучека как мастера, хотя иногда в нем чувствовалось и недовольство. За глаза он называл его «Плунькой».
Известен такой случай. На одном из сборов труппы в начале сезона Плучек рассказывал, что был за границей и смотрел спектакль, который поставил его двоюродный брат Питер Брук. Он описывал, какой это замечательный спектакль, какие там заняты театральные звезды с мировыми именами и как бы ему хотелось поработать с этими артистами. Все очень внимательно слушали. А Папанов вдруг сказал: «Знаете, Валентин Николаевич, мы бы тоже хотели поработать с Питером Бруком, а работаем только с его двоюродным братом». Раздался хохот.
Зинаида Павловна, жена Валентина Николаевича Плучека, имела на мужа огромное влияние. Когда-то она была актрисой в Театре Северного флота, где Плучек работал главным режиссером. Но на этом ее актерская карьера кончилась, и жизнь была посвящена супругу. Детей совместных у них не было, а он имел сына от первого брака. Но с сыном, по-моему, он никогда близко не контактировал. Через несколько лет после смерти Валентина Николаевича прекрасная квартира с дорогими вещами, с бесценной павловской мебелью, собранной из комиссионных и антикварных магазинов, по воле Зинаиды Павловны была завещана не сыну Плучека, а Бахрушинскому музею для создания мемориальной квартиры. Папа звал супругу Плучека просто Зиной и говорил ей «ты». Относился к ней очень критично. Мама рассказывала, что, когда Георгию Павловичу Менглету дали звание «Народный артист СССР», тот решил отметить это событие в ресторане Дома литераторов. Папа уже имел к этому времени такое звание, а Плучек – нет. Собралось много гостей, в том числе и ведущие артисты Театра сатиры. Так получилось, что мои родители сидели за одним столом с Плучеком и его супругой. Все шло хорошо. И вдруг Зинаида Павловна начала возмущаться, что вот, мол, безобразие – Папанов и Менглет уже народные артисты СССР, а ее муж – только РСФСР [3]. Отец встал из-за стола, подошел к ней, схватил за грудки и стал трясти: «Если ты еще будешь выступать и так говорить, я тебя убью!» Мама закричала: «Толя, прекрати!» Лишь после этого папа отпустил перепуганную Зину. При этом он был совершенно трезв. На следующий день отец встретил ее в коридоре театра, а она, как будто не было вчерашнего, сказала: «Здравствуй, Толечка!» Сделала вид, что не обиделась, и даже стала лучше к нему относиться.
Зинаида Павловна была весьма своеобразной женщиной. Она могла прийти, например, в гримуборную к какой-нибудь актрисе, когда той художник-гример Сильва Васильевна делала прическу, и резко заявить: «Сильва! Что это ты такое сделала на голове! Что это за прическа? Надо расчесать!» Брала расческу и расчесывала волосы актрисы. Или могла потребовать поменять костюм: «Что это ты надела такую юбку? Эта юбка не годится для роли, надевай другую!»
А был еще такой случай. Праздновали день рождения Зинаиды Павловны. К ним в дом было приглашено много гостей, в том числе и большинство ведущих актеров Театра сатиры. А моих родителей не пригласили. Мама и папа были уязвлены, и это, видимо, дошло до виновницы торжества. Она часто присутствовала вместе с мужем на вечерних спектаклях, а так как дома, в которых жили Папановы и Плучеки, находились по соседству, нередко возвращались все вместе. Так было и на этот раз. И вот Зинаида Павловна говорит отцу: «Толя, ты извини, что мы вас с Надей не пригласили к себе. Ты понимаешь, у нас же очень тесно было, даже стульев на всех гостей не хватило». На что папа ответил: «Зина, ты бы сказала, что со стульями плохо, мы бы со своими пришли. Что нам, долго ли – дорогу перейти!» А Валентин Николаевич осадил жену: «Зина, ну прекрати. Уже сделала ошибку, и хватит об этом!»
