Норвежская операция стала первой, в которой всерьез столкнулись самолеты и корабли, и самый мощный в мире английский флот проиграл эту схватку Люфтваффе. Самым странным было то, что первого успеха добились именно англичане. 10 апреля британские пикировщики «скуа» потопили в Бергене немецкий крейсер «Кенигсберг», который накануне был поврежден немецкими береговыми батареями. Это был первый в истории случай, когда самолеты потопили крупный военный корабль в ходе боевых действий, а не на учениях.
Зато дальше в роли пострадавших оказался британский флот. Немецкие самолеты потопили несколько небольших кораблей (крейсеров среди них не было) и повредили еще несколько, наглядно показав британским адмиралам, что действовать вблизи вражеских аэродромов крайне рискованно. Именно то, что британский флот был вынужден покинуть норвежские воды, и стало причиной поражения союзников. Кстати, Норвежская операция стала хорошим примером того, каких результатов можно достичь даже относительно небольшими силами, ведь немцы задействовали в ней не более 1000 самолетов.
10 мая началось наступление немецких войск на Западном фронте, которое стало очередным звеном в цепи побед Панцерваффе и последним успехом Люфтваффе. Да-да, именно последним, хотя и самым блестящим. При этом самую большую мину под свои будущие успехи заложили сами немцы. Дело в том, что они так и не сумели – или не пожелали? – увеличить силы Люфтваффе. Германия начала войну, имея около 4300 боевых самолетов, в Польской кампании было потеряно около 400 машин, и всю зиму немцы восполняли потери. Поэтому к весеннему наступлению 1940 года они имели все те же самые 4000 самолетов. А когда 22 июня 1941 года Германия вторглась на территорию Советского Союза, Люфтваффе располагали опять-таки 4000 самолетов. Если говорить строго, к этому моменту у них было даже на 100 или 200 машин меньше, чем 1 сентября 1939 года, – Германия слишком поздно начала разворачивать военное производство. Как мне кажется, уже одной этой причины хватило бы для окончательного поражения, но были и другие.
Но пока что о поражении немцы даже не думали, наоборот, были уверены, что впереди их ждут только победы. Наступление началось традиционно – с удара по аэродромам, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. Отчасти немцам это удалось, так как бельгийская и голландская авиации были уничтожены полностью, а французы и англичане понесли тяжелые потери. Но немецкое командование не насторожил тот факт, что первый день настоящей войны на Западе обошелся им очень дорого – Люфтваффе потеряли 83 самолета, это было на уровне самых тяжелых потерь во время Битвы за Англию. На следующий день были уничтожены еще 42 немецких самолета. Однако 12 мая командующий 3-м Воздушным Флотом генерал Шперрле доложил, что сопротивление вражеской авиации сломлено и теперь Люфтваффе могут полностью переключиться на поддержку войск. Большое впечатление также произвели действия немецких парашютистов, захвативших форт Эбен-Эммаэль, преграждавший путь в Бельгию.
Но далеко не все операции парашютистов были такими удачными. Во всяком случае, попытка высадки десанта в Гааге завершилась полным провалом. Немцы намеревались захватить голландское правительство и аэродромы вокруг столицы. Аэродромы немцы захватили, но на следующий же день контратака двух голландских пехотных дивизий поставила крест на этой авантюре, десанты были уничтожены. Более 1200 пленных голландцы даже успели отправить в Англию. Гораздо хуже было то, что погибли 125 транспортных самолетов Ju-52, а еще 47 машин были повреждены. Это составляло половину привлеченных сил.
12 мая немецкая авиация во время боя под Ханнутом впервые наглядно продемонстрировала, что такое взаимодействие танков и авиации. Там столкнулись танки немецкого XVI корпуса генерала Геппнера и французские 2-я и 3-я легкие механизированные дивизии. В этом бою немцы впервые столкнулись с танками Сомуа S-35, которые оказались не по зубам немецким танкам. Но Геппнер вызвал на помощь пикировщики VIII авиакорпуса, и получилось вот что:
«Самолеты приближались к нам в тесном строю. Мы немедленно увеличили скорость и рассеялись. Самолеты приблизились, они намеревались бомбить нас. Но нет, они переворачивались через крыло и пикировали к земле. Ужасающий звук, протяжный вой, смешивающийся с ревом моторов. Я чувствовал, что они пикируют прямо на меня. А затем последовали взрывы, и нам показалось, что весь мир взлетел на воздух. Наш танк накренился набок. Я подумал, что мы вообще перевернемся. В панике я выключил мотор, но мы рухнули обратно на гусеницы. Затем наступила тишина. Потом я услышал где-то вдали сильный взрыв: наш грузовик с боеприпасами лежал набоку и рвались снаряды. В 20 м от нас один из наших танков перевернулся и стоял на башне».
Как видите, французские танкисты даже не подозревали, что существует такой самолет – пикировщик, за что и заплатили, причем не только здесь.
Главные события разыгрались на следующий день, когда немецкая авиация помогла солдатам Гудериана форсировать реку Маас. Интересно отметить, что эта операция была результатом прямого нарушения приказов вышестоящего командования сразу двумя командирами корпусов. Сначала командир XIX корпуса Гудериан самовольно выбрал место форсирования Мааса, игнорировав приказ командующего танковой группой генерала фон Клейста, а затем он же договорился с командиром II авиакорпуса генералом Лёрцером, который нарушил приказ Шперрле относительно методов воздушной поддержки. Дело в том, что Клейст и Шперрле предложили традиционный вариант – один мощный налет в 16.00, когда пехота XIX корпуса должна начать форсирование реки. Гудериан предложил, а Лёрцер согласился и доработал план непрерывного налета. Согласно этому плану в воздухе должно было находиться относительно небольшое число немецких самолетов, которые в течение всего дня будут бомбить и обстреливать французские позиции. Это позволило бы полностью нейтрализовать вражескую артиллерию, подорвать моральный дух пехоты и уничтожать конкретные точечные цели, вроде дотов и особенно мешающих батарей. То есть Гудериан и Лёрцер заложили основы тесного взаимодействия войск и авиации, которое пока еще отсутствовало даже в немецкой армии. Все получилось именно так, как они хотели.
«Артиллеристы прекращали стрелять и падали на землю, пехотинцы прыгали в траншеи и лежали там неподвижно. Они были оглушены грохотом бомб и воем сирен пикировщиков. Пять часов этого кошмара не выдержали бы никакие нервы. Они просто не реагировали на приближение пехоты».
Массированный налет немецкой авиации на Седан 13 мая стал одним из самых сильных за все время боев во Франции, никогда больше Люфтваффе не проводили столь мощного налета на столь узком участке фронта. Кроме того, сказался ошеломляющий эффект тактической новинки. II авиакорпус Лёрцера был усилен частями I авиакорпуса, а во второй половине дня к атакам подключились самолеты VIII авиакорпуса генерала Рихтгофена. Всего группу фон Клейста поддерживали 600 бомбардировщиков, 250 пикировщиков, 500 истребителей Me-109 и 120 истребителей Me-110, большинство из них действовало на фронте XIX корпуса. Участок длиной всего лишь 4 км атаковали 200 пикировщиков и 310 бомбардировщиков, совершивших 1215 самолето-вылетов. В результате солдаты Гудериана прошли сквозь позиции французской 55-й пехотной дивизии, как нож сквозь масло. Эта атака произвела впечатление даже на немецких солдат, наблюдавших за ней издалека, Седан и его окрестности превратились в настоящий ад.
