На другом полюсе находилось община Oneida, где сервировался «множественный брак» и прочие сексуальные деликатесы, неведомые до тех пор христианской кухне. Эта коммуна (в ней отсутствовала частная собственность) была самая успешная и просуществовала дольше всех. Именно о таком завидном сексуальном коммунизме и поведу я речь.
Основатель Oneida Society John Humphrey Noyes родился в 1811 году в Вермонте в респектабельной семье. Он закончил Dartmouth College, стал изучать юриспруденцию, поработал год адвокатом, а в 1831 году объявил, что посвящает себя Богу, и перекинулся на теологию. Он хотел стать путешествующим по миру миссионером и закончил для этого Йельскую теологическую школу.
В 1834-м Noyes вернулся домой, проповедовал и печатал свои проповеди. Отец-банкир подбрасывал ему денег. Но не всегда. Одно время Noyes скитался по Нью-Йорку и прочим местам в поисках средств для проживания и пребывал в состоянии отчаянной бедности. Но он молился, и Бог его вытаскивал за уши из долговых и прочих ям.
Как известно, в христианстве всё делается под предлогом и с целью спасения души, которая якобы постоянно находится под угрозой попадания в доступный ад, вместо вожделенного рая, на пути к которому стоят надолбы дьявольских соблазнов. Обыкновенно христиане изо всех сил устраивают ад на Земле, a Noyes для разнообразия и человеколюбия (себялюбия) решил устроить на Земле рай.
Однажды Noyes услышал проповедника, который сулил спасение души с помощью перфекционизма (Perfectionism), суть которого есть достижение морального и духовного совершенства методом немедленного и полного отказа от греха. Таким несложным образом обретался рай при жизни и к тому же гарантировался рай после смерти. Главное – отказаться от спиртных напитков, эгоизма и немедленно покончить с рабовладением. Также перфекционисты считали, что евреи из-за их особой связи с Богом являются верховным народом. (Это тоже показательно, ибо антисемитские социальные образования всегда нетерпимы к свободе секса, а чем свободнее в стране евреям, тем свободнее в ней отношение к сексу.)
Вообще-то, перфекционисты объявились много столетий назад во Франции, но те, чтобы спасти душу, лишали себя всего и главное – секса. Нойс же использовал то же слово perfectionism, но наполнял его вожделенным ебальным смыслом. То есть обыкновенный брак он заменил множественным, под предлогом избавления от частной собственности – нет, мол, разницы между владением вещью или владением женщинами и детьми.
(Но ведь само совокупление одного мужчины с одной женщиной тоже можно считать обладанием частной собственностью – телом женщины, а посему единственный метод искоренения такой частной собственности – это одновременно ебать женщину нескольким мужчинам, причём не по очереди, потому что это опять-таки будет чередой частных собственностей, а именно сразу, заполняя три отверстия одновременно, поистине превращая личную собственность женского тела во всеобщую.
Ну не смешно ли всерьёз рассматривать перфекционизм и другие теории или веры, придуманные лишь для того, чтобы с их помощью обосновать и одобрить похоть. Ведь в те времена бесправным «приличным» женщинам, прежде чем дать ход своей похоти, обязательно требовалось «поверить» в её божественную дозволенность.)
Нойс после долгих размышлений пришёл к выводу и объявил, что он безгрешен, а если человек безгрешен, то он становится превыше моральных законов, которые и нужны-то лишь для грешников, чтобы сдерживать их порочные желания. А безгрешные желания сдерживать не надо, тем более когда они желания самого Нойса.
Услышав такое, Совет Попов (или как его там?) лишил Нойса права проповеди и погнал из семинарии (или как её там?).
Что ж, раз нельзя проповедовать устно, то можно проповедовать печатно – и Нойс стал издавать газету Perfectionist, в которой он обосновывал свою веру в свободу секса на основе своей трактовки Библии.
Разумеется, чтобы сделать какую-либо идею приемлемой, и тем более радикальную идею, надо было это осуществлять только на основе Библии и ни в коем случае просто на здравом смысле. Библией можно оправдать любой абсурд, и наоборот – любую светлую идею можно посчитать абсурдом, если она не укладывается в Библию. Подобие такого подхода существовало и в СССР, когда любые мероприятия должны были быть привязаны к идеям Ленина – Сталина – Хрущёва – Брежнева – N-ro съезда партии, и только тогда они могли быть дозволены для народа.
Таким образом, если ты строишь свою сексуальную жизнь, обосновывая её правоту Библией, то ты можешь стать реформатором христианства. Если ты строишь свою сексуальную жизнь на основе только своих желаний, то ты становишься преступником.
Однако Библия тоже не была охранной грамотой для того, кто брался её интерпретировать. Кирпич Библии бумерангом ударял по лбу, вышибая мозги. Интерпретация Библии, которая в принципе может быть любой, должна совпадать с довлеющим в данное время общественным мнением или лишь незначительно отличаться от него.
Нойс проповедовал свою веру почти каждый день не в церквах, а в частных домах, которые ему радостно предоставляли его сторонники, число которых упрямо росло. Стиль проповедей Нойса был спокоен и доверителен. Он не стращал никого муками ада, не вставал в позу, а просто читал какой-то кусок из Библии, давал ему своё толкование и предлагал открытое обсуждение этого куска всем присутствующим. Люди устали от помпезных проповедников того времени, устраивавших из проповеди цирковое представление, с увлечением слушали Нойса и дружно обращались в его веру.
А он убеждал, что следовать желаниям Бога (ведь Нойс все их знал назубок) есть самое правильное и естественное.
Нойс, провозглашая себя, безгрешного, выше морали, был ещё в то время до смешного невинен и всерьёз смущался женщин. Он также запрещал поцелуи и объятия молодых людей на его проповедях свободы от морали, чтобы не скомпрометировать свой перфекционизм (а скорее всего, чтобы не спровоцировать соблазн самому броситься на внимающих ему красоток).
Как-то две уверовавшие в него девицы явились за полночь в его комнату и забрались к нему в постель. Сделали это они якобы для того, чтобы проверить своё сопротивление соблазну. Нойс утверждал, что, мол, ничего не произошло. Но поползли слухи, а это было опасно для репутации перфекционизма. Быть может, именно тогда он вкусил прелесть одновременного разнообразия женских тел и ещё отчаяннее ухватился за свою интерпретацию Библии.
В молодости Нойс считал себя некрасивым и опасался, что женщины не будут в нём заинтересованы как в любовнике (вот он, стимул для проповедей, – заинтересовать если не собой напрямую, то опосредованно через перфекционизм). Однако когда Нойс стал проповедовать свою веру, то делал это он с такой страстью и умом, что впечатлительные девушки и женщины влюблялись в него сразу и надолго.
