1959 год, таким образом, заканчивался для Аденауэра на слегка меланхолической ноте. Ко всем неприятностям добавился взрыв неонацистских проявлений в Западной Германии. Накануне Рождества двое молодых парней, ученик пекаря Арнольд Штрунк и конторский служащий Пауль Шенен, изукрасили свастиками только что построенную синагогу в Кёльне и памятник участникам антигитлеровского движения Сопротивления. Подобные же инциденты были зафиксированы и в других городах ФРГ. Контрразведка заподозрила за ними руку спецслужб ГДР, которые-де таким образом хотели скомпрометировать западногерманское государство, представив его в виде «заповедника для нацистов». Как бы то ни было, в Европе и США поднялась волна возмущения но поводу этих расистских акций. Аденауэр выступил со специальным радиообращением к нации, где, между прочим, выразил мнение, что лучшим методом наказания виновников случившегося была бы хорошая порка. Теперь уже пресса обрушилась на него за игнорирование юридических норм и призыв к физическому насилию. В общем, Аденауэр встретил Рождество и Новый год не в лучшем настроении. Собравшиеся в Рендорфе дети и внуки так и не смогли его улучшить.
Наступало новое десятилетие. Мир начал быстро меняться. Подросло поколение, которое не участвовало в войне. Даже у ее участников воспоминания о ней стали постепенно отходить на задний план. Западная Европа стала зоной мира и процветания. Особенно это относилось к ФРГ. Молодежь 60-х ощущала потребность наслаждаться жизнью, танцевать, веселиться, но в то же время в ее среде проявились тенденции юношеского идеализма и стремления к критической переоценке прошлого отцов. Старые заслуженные лидеры, такие как де Голль, Макмиллан, Эйзенхауэр и, конечно же, Аденауэр, стали восприниматься как осколки старого мира, как живой анахронизм.
На политической сцене появились новые актеры. Если говорить о Западной Германии, то у социал-демократов, которые на съезде в Бад-Годесберге в 1959 году окончательно расстались с остатками марксистской идеологии, это были Вилли Брандт и Гельмут Шмидт, у свободных демократов — Эрих Менде. Словом, в ретроспективе можно сказать, что год 1960-й положил начало мощным тектоническим сдвигам в политической культуре и практике западного мира. Караван пошел вперед.
Изменения проявились в самых разных формах. В Западной Германии начали поднимать голову левые. Во время посещения Аденауэром Кёльнского университета трехтысячная толпа студентов блокировала ему проход; собравшиеся дружно скандировали лозунги с требованиями отправить в отставку Оберлендера и Глобке, нацистское прошлое которых было общеизвестным фактом. Либеральный журнал «Шпигель», который еще в 1954 году поддерживал Оберлендера, развернул против него широкую разоблачительную кампанию. Оберлендеру пришлось уйти, и Аденауэр пальцем не пошевелил, чтобы его защитить. Еще несколько лет назад такое трудно было себе даже представить. Освистать почтенного канцлера в университете, который был им основан, — это еще куда ни шло, но чтобы газетчики и журналисты могли свергнуть министра, такого раньше никогда не бывало.
Аденауэр, но правде говоря, просто не знал, что делать в этой совершенно новой для него ситуации. Он был воспитан в прусских традициях дисциплины и послушания старшим. Верно, в 1960 году он все еще имел за собой поддержку значительного большинства западногерманского электората, его все еще воспринимали как лидера, который вывел страну из пропасти, поднял ее к вершинам процветания, обеспечил ей уважение мирового сообщества. Но, к чести его будет сказано, он понимал, что это большинство может растаять, как весенний снег, что его подтачивают некие мощные подводные течения.
Рецепт, который он придумал для преодоления внутренних трудностей, был прост: не нужно тратить силы на борьбу с ними, надо повысить международную репутацию своей страны и свою собственную, и молодежь убедится, что и в их стране не так плохо, и лидер у них вполне уважаемый и хороший. Именно такую цель преследовал Аденауэр, планируя на март — апрель 1960 года свои визиты в США и Японию. Была сформирована огромная делегация: он сам, Брентано, Эккардт, свыше тридцати высокопоставленных правительственных чиновников и дипломатов, включая тех, что входили в состав посольств в Вашингтоне и Токио, плюс представители семьи — сын Конрад и дочь Лотта, обе его секретарши — Аннелиза Попинга и Ханнелора Зигель плюс многочисленные корреспонденты. 12 марта вся эта армада поднялась в воздух из аэропорта Бонн-Ванн. Шестнадцатью часами позже «Локхид-Суперконстеллейшн» благополучно приземлился в скованном жутким морозом нью-йоркском аэропорту Айлдуайлд. Большую часть полета Аденауэр провел в кабине пилотов. В молодости он получал удовольствие от быстрой езды, теперь его, как ребенка, привлекали сложные и непонятные постороннему детали управления огромным лайнером. Он явно наслаждался своими зарубежными вояжами — не в последнюю очередь прелестями комфорта и сервиса в дорогих современных отелях.
Его турне состояло из серии церемониальных актов и публичных выступлений, о которых, разумеется, подробно писала западногерманская пресса. Особо следует сказать об одной встрече, значение которой вышло далеко за рамки внешней символики; речь идет о состоявшемся в нью-йоркском отеле «Уолдорф-Астория» свидании с премьер-министром Израиля Давидом Бен-Гурионом. Эта встреча способствовала повышению политического рейтинга Аденауэра в мире и в своей собственной стране. Но, пожалуй, не меньшее значение имел тот ее аспект, о котором тогда никто не знал и о котором молчала пресса: о военных поставках для израильской армии.
Собственно, такие поставки начались еще в 1957 году. Тогда соответствующие переговоры с израильскими представителями вел министр обороны ФРГ Штраус — разумеется, с полного согласия канцлера. С юридической точки зрения сделка была абсолютно незаконной. Производство соответствующих видов вооружения оплачивал бундесвер, а затем все списывалось как похищенная собственность (о чем даже представлялись соответствующие данные в полицию) и отправлялось в Израиль через Марсель (французские власти предпочитали закрывать глаза на эти, по сути говоря, контрабандные операции). Теперь Бен-Гурион хотел расширения списка поставляемых предметов военной техники, в него должны были войти подводные лодки, приспособленные для применения в условиях Средиземного и Красного морей («того типа, как Германия строит для Балтики», — записал присутствовавший при встрече вездесущий Глобке), противотанковые управляемые ракеты и вертолеты. Аденауэр, проконсультировавшись со Штраусом, выразил свое согласие. Сомнительному предприятию был дан зеленый свет.
