177
Когда в 1942 году Красной армии не удалось отвоевать Харьков, Сталин заставил Хрущева понервничать. Он сказал: “Вот в Первую мировую войну, когда одна наша армия попала в окружение в Восточной Пруссии, командующий соседней армией, удравший в тыл, был отдан под суд. Его судили и повесили”.
В 1930-м Мерзлякова обвинили в кулачестве. Сталин, объявивший войну крестьянству, намеревался ликвидировать кулаков. Мерзляков обратился к Сталину: “Я считаю, Вы меня не забыли, какой я был”. Сталин направил письмо в сельсовет: “Михаила Мерзлякова знаю по месту ссылки в селе Курейке… где он был в 1914–1916 гг. стражником. У него было тогда одно-единственное задание от пристава – наблюдать за мной (других ссыльных не было тогда в Курейке). Понятно поэтому, что в “дружеских” отношениях с Мих. Мерзляковым я не мог быть. Тем не менее я должен засвидетельствовать, что, если мои отношения с ним не были “дружескими”, они не были и враждебными, какими обычно бывали отношения между ссыльными и стражниками. Объясняется это, мне кажется, тем, что Мих. Мерзляков относился к заданию пристава формально, без обычного полицейского рвения, не шпионил за мной, не травил… сквозь пальцы смотрел на мои частые отлучки и нередко поругивал пристава за его надоедливые “указания”… Все это я считаю своим долгом засвидетельствовать перед вами. Так обстояло дело в 1914–1916 гг., когда М. Мерзляков… выгодно отличался от других полицейских”.
Сталин – в лихо заломленной любимой черной шляпе – стоит, как обычно, в центре заднего ряда, по сторонам – Спандарян и Каменев. Свердлов также в заднем ряду, а в переднем, на полу, сидит маленький сын Свердлова Андрей, один из главных следователей и палачей сталинского НКВД.
Сталин повторял это и в начале 1920-х. Каменев называл это “теорией сладкой мести” Сталина (после того как диктатор в середине 1920-х нанес ему поражение). Но ни теорию, ни самого Сталина он не принимал всерьез, пока не стало слишком поздно.
Спандаряну позволили переехать в Красноярск в августе, но было уже поздно. Сталин спрашивал о своем друге, но письма затерялись.
Вероятно, за самоуправство Сталина был наказан не только Федор. Автор получил письмо от миссис Евы Перинс из Даунхэм-Маркета (графство Норфолк). Она пишет, что ее прабабка, ссыльная Ефиния Нагорнова, сидела в красноярской тюрьме за то, что “укрывала Сталина”. Если это правда, то, видимо, речь именно о летнем побеге.
Некоторые туруханские друзья Сталина поддерживали с ним связь. В. Г. Соломин обратился к нему за помощью, припомнив, как поймал для Сталина и Свердлова огромного осетра. “Тов. Соломин, – ответил Сталин 5 марта 1947 года. – Посылаю Вам из моего депутатского жалованья шесть тысяч рублей. Эта сумма не так велика, но все же Вам пригодится. Желаю Вам здоровья. И. Сталин”. Молотов вспоминал, что Сталин и в старости любил есть мороженую сырую рыбу, как в Туруханске. В 1934-м в любовном гнездышке Сталина – избе Перепрыгиных – был основан Музей Сталина. К его официальному семидесятилетнему юбилею музей превратился в павильон с колоннами; изба сохранялась внутри павильона под стеклянным колпаком. Рядом установили огромную статую Сталина. Выше по Енисею велась добыча и плавка никеля. Сталин основал в этих местах большой город (или, скорее, гулаговскую тюрьму). В 1949 году он приказал построить Трансполярную железнодорожную магистраль и порт; за ходом строительства он следил лично. На этой стройке в чудовищных условиях трудилось 200 000 заключенных, многие умирали. “Мертвая дорога” так и не была достроена. В 1961 году, во время десталинизации, музей разрушили, статую сбросили под лед, изба сгорела. Сегодня главная достопримечательность этой некогда пустынной местности – плотина гидроэлектростанции, питающей “Норильский никель” – многомиллиардную компанию, возглавляемую одним из российских олигархов. О судьбе сибирской любовницы и сына Сталина см. в эпилоге.
Митингов проходило так много – днем и ночью, на каждом углу, – что в легко приспособляющемся к реальности русском языке появился глагол “митинговать” (точно так же в дни другой революции, в 1991-м, в русский язык вошло слово “хэппенинг”, описывавшее дикости новой свободы).
Еще 26 февраля Шляпников заявил: “Революции нет и не будет”. Но, когда революция случилась, они с Молотовым смогли возобновить выпуск “Правды”. Молотов стал членом исполнительного комитета. Он вспоминал: “Мне пришлось выступать против Керенского. <…> Ленина не было, и нам пришлось руководить самим”.
Кшесинская была изящной польской балериной, первой и единственной настоящей любовницей Николая II в то время, когда он был наследником престола. Он питал к ней сильные чувства. Полюбив Алису Гессенскую, которая стала императрицей Александрой, Николай по-прежнему поддерживал Кшесинскую и добился того, что она сделалась примой Мариинского театра. Затем Кшесинская стала участницей августейшего любовного треугольника с двумя Романовыми – великими князьями Сергеем и Андреем. Благодаря романам с императором и великими князьями и блестящей сценической карьере, построенной на благосклонности императора, Кшесинская обладала большой коллекцией бриллиантов и несколькими поместьями; кульминацией стало строительство особняка в модернистском стиле – с паркетными полами, хрустальными канделябрами, огромными зеркалами. В белом зале стояли мраморные столы и софы с ножками, инкрустированными бронзой; стены были покрыты дамастом, висели бархатные портьеры. В небольшой гостиной в стиле Людовика XVI стены были обиты желтым шелком, а беломраморная умывальная комната с вкраплениями голубой и серебристой мозаики и утопленной ванной “напоминала греческий бассейн”. По городу ходил скабрезный стишок о том, что Кшесинская “ног не жалея, дотанцевалась до дворца”. Сейчас в особняке Государственный музей политической истории России.
17 марта в статье “О войне” Сталин призывал всего лишь к “давлению на Временное правительство”, чтобы оно прекратило войну, а Ленин уже требовал его свержения. Сталин не нападал на меньшевиков, он искал союза с теми, кто, как и он, верил в оборонительную войну. Он хотел, чтобы Совет доминировал над Временным правительством, и предлагал срочно созвать Учредительное собрание. С одной стороны, он говорил только о “давлении” на правительство; с другой, когда меньшевики и большевики провели совместные дебаты о Временном правительстве, заклеймил его как орган элиты, попросту сменивший одного царя другим. Он все еще был примиренцем – и говорил об этом на партийной конференции в конце марта, прошедшей в особняке Кшесинской и Таврическом дворце.
