158
О двух поездках Сталина в Краков ходило много слухов. Он сам часто и по-разному рассказывал о переходе через границу. (Старый тиран рассказывал об этом, как и об эпизоде с голодным Лениным, своему молодому любимцу Юрию Жданову.) Могло ли это быть ложью? Сталин обычно преувеличивал, но не полностью выдумывал истории о себе, особенно если речь шла о такой известной поездке. Полную ложь он не произносил сам, а вплетал в тексты своих пропагандистов. Таким образом, маршрутом через Або он, видимо, он шел как минимум один раз. Шотман пишет, что организовал первую поездку; другие источники сообщают иное. Автор этой книги полагает, что Шотман имел касательство только к первой поездке, которую было время хорошо спланировать. На обдумывание второй поездки времени не было, так что Сталин и Валентина, скорее всего, рискнули и перешли границу тропой контрабандистов.
Эту историю Сталин рассказывал Станиславу Коту, польскому послу, на кремлевском банкете в декабре 1941-го.
Тифлисский друг Сталина Калинин не был выбран в ЦК, потому что его в то время подозревали в работе на охранку. Так большевики, которых предавал находившийся возле самого руля партии Малиновский, возводили напраслину на своего товарища.
Теперь здесь пансион “Шёнбрунн”. Интересно, что на здании сохранилась установленная в 1949 году памятная доска: “В этом доме в январе 1913 года жил И. В. Сталин. Здесь он написал свою важную работу “Марксизм и национальный вопрос”.
Здесь же в это время работал механиком Иосип Броз – будущий маршал Тито.
Дальнейшая судьба Елены характерна для кровосмесительных большевистских порядков: она развелась с Трояновским и завела роман с предателем Малиновским (так он, по крайней мере, утверждал). Елена вторично вышла замуж за видного большевика Николая Крыленко – члена первого ленинского правительства, позднее Верховного главнокомандующего Красной армии, затем генерального прокурора и, наконец, свирепого наркома юстиции. В годы Большого террора Крыленко расстреляли. К счастью для Елены, он ушел от нее в конце 1920-х – вероятно, это спасло ей жизнь: она пережила Террор, занималась тихой архивной работой и умерла в 1953-м своей смертью. Дочь Трояновских Галина вышла замуж за другого большевистского руководителя – члена сталинского Политбюро Валериана Куйбышева, бабника и пьяницу, который плохо с ней обращался. Сталин говорил, что, если бы он знал о пьяном распутстве Куйбышева, он бы вмешался. Подозрительная смерть Куйбышева от алкоголизма в 1935-м Сталина вполне устраивала. Нянька Ольга Вейланд стала аппаратчицей в Партии и Коминтерне. Она довольно рано ушла на покой и дожила до старости. Судьба Трояновского, несмотря на то что он ругал большевиков, сложилась совсем иначе (см. эпилог).
“Марксизм и национальный вопрос” – самая знаменитая работа Сталина. Он продолжал редактировать ее всю свою долгую жизнь. Это был ответ австрийским социалистам, которые предлагали, по словам Ленина, создать внутри партии “австрийскую федерацию”. Ленин, как всегда, мыслил практически и дальновидно, идеологически. Он боялся, что еврейские бундисты или грузинские меньшевики, выступавшие за культурную автономию или даже национальный сепаратизм, сделают партию и в конце концов Российскую империю неприспособленными для того, чтобы ими управляли большевики. Ему нужна была теория, предлагавшая идеал автономии и право на отделение, но не допускавшая их реального предоставления. И Ленин, и Сталин считали, что ничто не должно мешать созданию централизованного государства. Сталин определил нацию как “исторически сложившуюся устойчивую общность людей, возникшую на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада”. Сталин спрашивал о евреях: “Что это… за еврейская нация, состоящая из грузинских, дагестанских, русских, американских и прочих евреев, члены которой не понимают друг друга… живут в разных частях земного шара… никогда не выступят совместно, ни в мирное, ни в военное время?!” “Евреи ассимилируются”, потому что у них “нет связанного с землей широкого устойчивого слоя”. Сталин критиковал “австромарксизм” и идею национальной автономии, но допускал для Кавказа “областную автономию”. Право на отделение в теории предлагалось, но воспользоваться им на практике было нельзя. Статья была не слишком хорошо написана, но в ней была одна хитрость, воплотившаяся в жизнь, когда Сталин создал сеть республик, составивших СССР. Статья до сих пор не потеряла актуальности: после распада Советского Союза в 1991 году союзные республики, такие как Украина, Эстония и Грузия, получили независимость, а автономные, такие как Чечня, – нет.
“Солин” и “Сафин”, ранние варианты фамилии, – возможно, опечатки. “Соляной человек” – ничего общего с металлическим отливом итогового варианта. Когда в апреле 1912-го набирали “Звезду”, то, по воспоминаниям Веры Швейцер, “редакция однажды самовольно изменила подпись. На другой день, когда И. В. Сталин открыл “Звезду” и увидел подпись “Солин”, он улыбнулся: “Не люблю бессмысленных заимствованных подписей”. До января 1913-го он продолжал подписываться “К. Ст.”. “Индустриальную” фамилию взял не один Сталин: Розенфельд стал Каменевым (хотя для такого имени был чересчур мягок), а Скрябин – Молотовым. Была также мода заимствовать фамилии у тюремщиков: Бронштейн взял фамилию Троцкий у одного из своих надзирателей. Многие западные биографы утверждают, что “Сталин” – русификация “Джугашвили”. Это неверно: “джуга” ни по-грузински, ни по-осетински не означает “железо” или “сталь”.
Чертов остров – остров у побережья Французской Гвианы, где с 1852 по 1953 годы находилась тюрьма для опасных преступников. Побег оттуда считался особенно трудным. – Прим. перев.
Этот торговый центр был известен большим монастырем, в котором крестили местное коренное население. Настоятелем монастыря был Михаил Суслов – прадед и полный тезка советского партийного бонзы, серого кардинала брежневской эпохи, которого после Второй мировой войны привечал Сталин.
Свердлов ошибался: Курейки было две. Но их деревня лежала лишь немногим южнее полярного круга.
В 1942 году первый секретарь Красноярского обкома Константин Черненко, сделавший карьеру в годы Террора благодаря доносам и даже участию в расстрелах, поручил известному историку М. А. Москалеву побеседовать со знакомыми Сталина по Туруханску и составить льстивую книгу “И. В. Сталин в сибирской ссылке”. Черненко напечатал книгу и послал в Москву на утверждение. В конце концов, член Политбюро и глава тайной полиции Берия был обязан своим положением книге, где превозносил до небес героические свершения Сталина на Кавказе. Но на сей раз вышло иначе. Разыскания Черненко прогневили Сталина, хотя для нас, историков, это бесценный материал. Диктатор упорно шел к победе в войне; он знал, что в Курейке за ним не числилось славных подвигов – скорее наоборот. Стремясь к поклонению, он в то же время презирал такое отношение к себе. Вдобавок Москалев был евреем, а евреям Сталин доверял все меньше. Он позвонил Черненко и устроил ему выволочку. Книгу “зарезали”. Москалев был арестован во время антисемитской кампании, уже после Большого террора, но остался жив и в 1960-х стал одним из главных советских историков. Карьера Черненко застопорилась. Впрочем, угодничеством он нашел себе нового покровителя. Он долгое время был заведующим Общим отделом ЦК КПСС при Брежневе, стал членом Политбюро, а в 1984-м – советским лидером. Короткое правление этого бездарного старика символизировало моральный износ геронтократического Советского Союза. В 1985-м Черненко умер. Его преемником стал энергичный реформатор Михаил Горбачев.
