132
См. эпилог.
Охранка присваивала объектам наблюдения по-своему остроумные имена: пекарь мог называться Булкой, банкир – Мошной; поэта Сергея Есенина окрестили Набор. Красивую девушку могли называть Нарядной.
Точно так же после самоубийства своей второй жены в 1932-м он будет с ненавистью относиться к счастливым бракам своих бонз. См. “Сталин. Двор Красного монарха”.
До недавнего времени историки писали, что Бесо погиб примерно в 1890-м, возможно, в пьяной драке, но из новых архивных данных явствует, что это не так. Когда Сталин пришел к власти, его подручные и историки пытались найти фотографии Бесо и показывали их диктатору. В грузинских партийных архивах сохранились горы фотографий местных сапожников и людей, похожих на Бесо. Вероятно, на одной фотографии действительно Бесо, потому что она выставлялась в посвященных Сталину музеях. Но сам Сталин не стал это подтверждать. Грузинские партийные начальники также старались отыскать могилу Бесо, но безуспешно. В 1940-х Елисабедашвили, переживший Террор, подарил Сталину часы, которые якобы принадлежали Бесо. Сталин отказался от подарка, намекнув, что его отцом был другой человек – возможно, Эгнаташвили. Памяти о Бесо он предпочитал провал в биографии.
Воспоминания Гио стоят внимания: они были напечатаны в Советском Союзе в 1925 году – вскоре после смерти Ленина, но до того, как Сталин превратился в диктатора, то есть в единственный возможный момент. Книга вышла в Ленинграде, вотчине Зиновьева, – возможно, таким образом он предупреждал Сталина, с которым состязался за ленинский трон. Гио рассказывает, что грузин-переводчик предал интересы государства не потому, что был марксистом, а потому, что был грузинским националистом. Гио также вспоминает, что Сталин сообщил ему пароль и отзыв для встречи с товарищем по фамилии Корнев – этот Корнев был до того подозрителен, что трудно было не заподозрить в нем агента охранки. Гио полагал, что Корнев перехитрил Сталина, но возможно и то, что Сталин проверял Гио или жертвовал им – а может быть, пытался завербовать Корнева.
Иногда полиция заламывала непомерную цену. “Милый! К сожалению, ничем не могу помочь, – писала неизвестная нам большевичка. – За отмену за границей [то есть за высылку за границу вместо сибирской ссылки] чиновник просит 800 рублей за тебя и Якова Михайловича [Свердлова]. Где же взять такую сумму?”
Важнейшее доказательство того, что Сталин был агентом охранки, – скорее всего, подделка. Это так называемое письмо Еремина. Оно всплыло в 1920-х, в 1950-х было напечатано в журнале “Лайф” и легло в основу конспирологических книг И. Дон Левина и Э. Смита. Письмо, несомненно, написал кто-то, кто много знал и о Сталине, и об охранке, но многие его подробности ошибочны. Отдавая должное аморальности Сталина, автор также отметил его преданность делу: якобы он оказался плохим двойным агентом, потому что в первую очередь был марксистом-фанатиком. Когда после смерти Сталина “письмо Еремина” появилось в “Лайф”, сталинский преемник Никита Хрущев и политбюро поручили председателю КГБ генералу Серову проверить подлинность документа. Результаты расследования, недавно найденные в архивах, также дают заключение о подделке. Версию о том, что Большой террор был устроен Сталиным с целью уничтожить свидетельства его сотрудничества с охранкой, отстаивает Роман Бракман в своей книге “Тайное досье Иосифа Сталина” (2001).
Сталинская ссылка стала для этих мест проклятием. В 1940-м Сталин, вспомнив о местах своей ссылки, распорядился построить в Череповце огромный металлургический комбинат, хотя ему там было совершенно не место: ближайшие рудники и залежи угля находятся более чем в 1600 километрах. Но советники Сталина побоялись сообщить об этом вождю. Строительство было отложено из-за войны, но началось в 1949-м. Неудобно расположенный комбинат до сих пор называют “отрыжкой сталинизма”.
В начале 1920-х Иванян имел несчастье буквально столкнуться со Сталиным в Москве и, судя по всему, попросил его о помощи. 7 июня 1926 года Сталин, уже главный из советских вождей, ответил на запрос об Иваняне, который тогда работал в Народном комиссариате внешней торговле. “Довожу до Вашего сведения согласно Вашей просьбе о некоторых необходимых Вам фактах…” – писал Сталин, по привычке нумеруя эти факты. В пункте 6 значилось: “Впоследствии, приехав за границу, в ЦК я получил все документы, говорящие о том, что действительно было послано для меня… 70 рублей”. Иваняна исключили из партии, но восстановили, после того как за него вступились старые большевики. Когда начался сталинский Террор, глава Закавказья и будущий глава НКВД Берия преследовал Иваняна. Иванян в отчаянии писал Орджоникидзе: “Присвоение мною 70 рублей у т. Сталина категорически отрицаю… Очень прошу Вас по прочтении [моего письма] ознакомить с его содержанием т. Сталина…” По иронии судьбы, его сослали в Вологду, затем перевезли в Тбилиси и там казнили.
После отъезда Сталина у Кузаковой родился сын Константин. В годы сталинской власти Кузакова написала воспоминания, где, разумеется, не упоминала об их романе. Но, судя по всему, Константин был сыном Сталина. Дата в свидетельстве о рождении не совпадает, но, как мы знаем по путанице с датами рождения Якова Джугашвили и самого Сталина, в таких документах часто ставили более раннее или более позднее число. В любом случае в то время незаконные рождения регистрировались нечасто, особенно в маленьких городках вдали от Петербурга. Сосо никогда не выражал желания встретиться с сыном, но позднее его пригласили в Москву (что довольно необычно); Константин получил престижную работу в аппарате ЦК и избежал репрессий. Мария подтверждала версию отцовства, сам Сталин принял молчаливое участие в дальнейшей карьере Константина, Надежде Аллилуевой было известно о романе мужа с Кузаковой. Вероятнее всего, диктатор знал, что Константин – его сын. См. также эпилог.
В 1944-м органы госбезопасности конфисковали у Онуфриевой этот подарок вместе с открытками от Сталина. См. также эпилог.
Другим его корреспондентом, совсем не таким нарядным, был флегматичный большевик в очках – 22-летний юноша, отбывший ссылку в Сольвычегодске перед самым приездом Сталина. Его звали Вячеслав Скрябин. Позже он стал известен под именем Молотова и на протяжении многих лет был правой рукой Сталина в политике. Молотов знал, что Сталина называют “кавказским Лениным”. Он был музыкален, зарабатывал по рублю в день, играя на мандолине для богатых купцов, приходивших с женщинами в ресторан и недавно построенный кинотеатр. Сталин считал, что это ниже достоинства большевика. Позже он издевался над Молотовым: “Ты играл перед пьяными купцами, тебе морду горчицей мазали!” Скрябин взял “индустриальный” псевдоним Молотов только в 1914-м, а в то время у него были другие псевдонимы: Рябин, Званов, Михайлов, В. М.
