Карл Сэндберг - Линкольн

Журналисты, сидевшие на галерее, отметили «абсолютную тишину», ничем не нарушенную до самого конца чтения послания. Ноа Брукс записал, что сотни людей, слушавших сидя и стоя, «внезапно окаменели». Вскоре депутаты начали обмениваться многозначительными взглядами и улыбками. Президент ни на один миг не потерял почвы под ногами, прошел через извилистый лабиринт, чреватый любыми неожиданностями, и вышел из этого испытания незапятнанным. «Когда чтение было закончено» и клерк с некоторой напыщенностью произнес подпись: «Авраам Линкольн», Брукс услышал «мгновенную и неукротимую бурю аплодисментов, захватившую депутатов; гости на галерее поддержали депутатов».

Уошбэрн предложил отпечатать 20 тысяч экземпляров послания. «Все лояльное население страны», несомненно, одобрит «мудрость и благоразумную осторожность президента Соединенных Штатов», выказанные им в этом деле.

В сенате не было такого торжественного представления документов, как в палате. Этому более важному и степенному собранию, облеченному правом ратификации международных договоров и контроля международных переговоров, была послана копия длиннющей ноты министра иностранных дел послу Адамсу в Лондоне с изложением переговоров в Хамптон-Корте.

Старый порядок уходил. Теперь в залы верховного суда был впервые допущен негр с правом выступать в практических делах перед этим высоким трибуналом. Шла отчаянная борьба по вопросу об организации Бюро помощи освобожденным и беглым. Билль давал президенту право назначать уполномоченных для контроля работы бюро, для распределения «брошенных земель» между неграми и для выдачи денег и припасов.

Однако над всеми текущими делами доминировал вопрос о признании законного правительства Луизианы, организованного год тому назад военным комендантом округа генералом Банксом под руководством Линкольна.

Оппозиция утверждала, что новые правительства на отвоеванных у южан территориях были «призраками», а не реальностью. Преемник Банкса генерал С. Херлбэт третировал новое правительство штата Луизиана. Линкольн написал Херлбэту, что его действия делают его союзником инициаторов раскола, и предложил ему изменить свою политику.

Чудовищным было то, что жена Линкольна просила Самнэра использовать свое влияние, чтобы не допустить назначения Банкса членом кабинета.

Весь январь и февраль палата обсуждала билль Ашли; его изменяли, возвращали для доработки в комиссии, сам Линкольн и Банкс считали, что нужно вычеркнуть параграф, предоставлявший неграм в округах, находившихся под эгидой временных местных правительств, право участвовать в качестве присяжных заседателей или быть избирателями. Пять раз билль поступал на обсуждение в палату и все же при окончательном голосовании не собрал нужного большинства.

В сенате вопросы реконструкции приняли другой оборот. Стало ясно, что демократы будут голосовать против билля. Они откровенно боялись, что военное управление, руководимое республиканским правительством из Вашингтона, предоставит неграм слишком много прав. С другой стороны, пятеро республиканцев-сенаторов, примкнувших к демократам, также откровенно опасались, что новое правительство штата Луизиана, если его признают законным, откажет неграм в избирательных правах.

27 февраля сенат принял решение отложить голосование билля «до завтра». Это «завтра» никогда не наступило. На последней сессии сената противник билля Самнэр навалил на свой стол гору документов, книг, записок, папок с делами и дал слово, что будет «пиратом», то есть будет говорить и читать до момента официального закрытия сессии. Сенат сдался. Самнэр настоял на своем. Луизиана осталась за бортом. Главная цель Линкольна — немедленно признать Луизиану — не была достигнута. Предстояло возобновить борьбу на следующей сессии.

Самнэр, упорно идя к своей цели, не грязнил имя президента. И Линкольн, в свою очередь, спокойно воспринимал нападки Самнэра на билль Ашли.

Примерно в это же время несколько конгрессме-нов-северян посетили Линкольна и потребовали в качестве возмездия повесить «мятежных» лидеров. Линкольн, наклонившись над столом, вытянув руку и ткнув указательным пальцем в сторону наиболее рьяного из посетителей, задал ему вопрос:

— Мистер Мурхед, разве вы недостаточно прожили на свете, чтобы не знать, что два человека могут честно придерживаться разных мнений по одному и тому же вопросу, причем каждый склонен считать себя правым?

1 февраля Шерман выступил из Саванны. Маршрут движения армии сохранялся в секрете. Стентон и Линкольн получили донесение, из которого явствовало, что он повернул в глубь страны. Перед выступлением Шерман сказал, что этот поход будет в 10 раз труднее и в 10 раз важнее, нежели марш от Атланты к морскому берегу.

60-тысячная армия Шермана двигалась двумя колоннами, охраняемыми кавалерийскими отрядами. Армия шла по территории штата, который первым откололся от Союза. Все реки вздулись от беспрерывных зимних дождей. Грязь и трясины покрыли поверхность земли. День за днем солдаты шли под дождем. Редко выдавался день без дождя — один из трех. Войска преодолели пять больших судоходных рек, превратившихся в стремительные потоки. Порою все солдаты армии действовали в качестве саперов; они рубили деревья, укладывали изгороди на дороги, наводили понтоны, расчищали заросли. Часто переходили реки вброд, так как не было времени строить мосты. Часами приходилось работать по пояс в ледяной воде. «Если ваша армия пойдет к чертям, она вымостит дорогу в ад бревенчатой мостовой», — сказал пленный конфедерат, наблюдавший солдат за работой.

Под командованием у генерала конфедератов В. Хамптона было около 15 тысяч солдат. Остановить вторгшихся северян они не смогли.

Официально Шерман в своих приказах, как и в Джорджии, отвергал не вызываемые необходимостью разрушения. Но как он позже писал: «Я поставил себе целью высечь мятежников, смирить их гордыню, преследовать их в самых сокровенных убежищах, вселить в них страх и ужас перед нами».

Несомненно, что солдаты разрешали себе грабить, пускать в ход силу, жестоко издеваться больше, нежели это хотелось Шерману, но их тяжелый труд, тягостные переходы, их готовность терпеть лишения, ввязываться в бои не позволяли ему наказывать их. Сам он жил так же просто, как любой рядовой.

Фуражиры разрушили много ферм, реквизировали скот и птицу, разобрали ограды, захватили массу добра и разного провианта. Они разбирали железнодорожные пути, сжигали при малейшей возможности мосты, запасы хлопка, дома и амбары, брошенные бежавшими хозяевами. Грабители и любители поживы крали драгоценности, часы и серебро, разбивали пианино, сокрушали зеркала.