П. Хилла, которая быстрым маршем двигалась от Харперс-Ферри. Неожиданная атака Хилла на левый фланг Бернсайда отбросила федералов к мосту, который они с такими тяжелыми потерями перешли днем ранее. Макклеллан, не желая рисковать своими резервами в конце дня и все еще полагая, что Ли превосходит его числом, не стал предпринимать новую атаку, хотя у него были силы для ее проведения. Бернсайд удерживал свой плацдарм, Ли по-прежнему удерживал Шарпсбург, хотя его позиции были сведены к непрочному периметру. Армия Макклеллана понесла почти 12 500 потерь, армия Ли - более 10 000, что составляло чуть более 30 процентов его сил. Шарпсбург, или Антиетам, стал самым кровопролитным днем сражения в американской истории.
С наступлением ночи носилки и кареты скорой помощи пытались забрать раненых в рамках неофициального перемирия. Его штаб теперь находился в разрушенном городе, и Лонгстрит и несколько других его генералов призывали Ли немедленно отступить через Потомак. Он просто ответил, грубовато для него: "Джентльмены, мы не будем переходить Потомак сегодня вечером. ... . . Если Макклеллан захочет сражаться утром, я снова дам ему бой. Вперед!" Это была решимость, а возможно, и гордыня - единственный грех, от которого Ли не был застрахован. Он потерял почти четверть своей армии за один день сражения - по словам Лонгстрита, "восемнадцатичасовая борьба, слишком страшная, чтобы о ней думать". В любом случае, на следующий день ни одна из армий не была в состоянии возобновить сражение. В ночь на 18 сентября Ли окончательно смирился с реальностью и отвел свою армию за Потомак. Адъютант Стюарта Герос фон Борке описал этот отход как вагнеровскую сцену: "Переход через Потомак был одним из тех великолепных зрелищ, которые можно увидеть только на войне. Весь пейзаж был освещен яркими бликами от горящих домов Уильямспорта, подожженных вражескими снарядами. Высоко над головами переправляющейся колонны и темными водами реки пылающие бомбы проносились в воздухе параболами пламени, а призрачные деревья демонстрировали на фоне красного неба все свои конечности и листья".
Ли двинул свою разбитую армию обратно в Виргинию, а Макклеллан, который должен был преследовать его, впал в неподвижность, восполнил свои потери и отбился от попыток Линкольна и Хэллека заставить его двигаться дальше. Хотя Шарпсбург занимает важное место в легенде о Ли, трудно найти много поводов для восхищения в Мэрилендской кампании 1862 года. Ли, конечно, лучше контролировал свою армию, чем на полуострове, и его маневры от Ричмонда до Первого Манассаса и от него до Южной горы были одними из самых быстрых и блестящих в истории войн, но в конце концов о войне нужно судить по ее результатам. Ли одержал великую победу при Манассасе и снял давление с Ричмонда, но его обращение к жителям Мэриленда мало чего дало; разделение армии после перехода через Потомак в Мэриленд, как и предсказывал Лонгстрит, было катастрофическим; а сражение при Шарпсбурге, к которому его вынудили, в лучшем случае было дорогостоящим, хотя и героическим, тупиком, в котором ни одна из сторон не могла претендовать на победу. Ли удалось спастись, во многом благодаря тому, что Макклеллан отказался возобновить сражение. Ли так и не добрался до Пенсильвании, где он надеялся пополнить запасы своей армии, а затем двинуться на восток, чтобы угрожать крупным городам. Более того, к моменту достижения Шарпсбурга его армия сократилась с 50 000 до 38 000 человек, что означает, что он совершенно недооценил истощение своих людей и тот факт, что многие из них были без обуви. Собственная решимость Ли и его способность переносить лишения послужили благородным примером для его войск, но он не должен был ослеплять их состояние. Его гордость за них заставляла его снова и снова переоценивать их возможности, несмотря на нехватку припасов и одежды. Существует точка, за которой даже самые храбрые и преданные армии уже не могут выполнить стратегию своего командующего - неизбежно вспоминается Великая армия Наполеона под Москвой, - и намерение Ли следовать за Хейгерстаун Пайк в Пенсильванию было хорошим (хотя и менее катастрофическим) примером этого. Лонгстрит был прав - битва при Шарпсбурге не должна была состояться.
Это была и политическая катастрофа. Ли намеревался присоединить Мэриленд к Конфедерации и, одержав решающую победу, побудить Великобританию или Францию признать Конфедерацию. Вместо этого бой Макклеллана под Шарпсбургом и последующее отступление Ли через Потомак наконец-то убедили президента Линкольна издать Прокламацию об эмансипации.
Хотел того Ли или нет, но теперь война уже не сводилась к тому, имело ли федеральное правительство право принуждать Виргинию вооруженной силой, как считал Ли; вопрос заключался в рабстве. Он нечаянно привел к изменению политики, что, по высшей иронии судьбы, было именно тем, чего добивался Джон Браун, совершая набег на Харперс-Ферри.
Глава 9. Слава – Фредериксбург и Чанселорсвилль
"Хорошо, что война так ужасна - мы слишком любим ее".
-Роберт Э. Ли в
битве при Фредериксбурге
Во второй половине дня 17 сентября, когда Ли готовился защищать свой центр и правый фланг от атаки Бернсайда под Шарпсбургом, он снова встретился со своим сыном Робертом. Позднее Роберт описал этот случай:
В составе армии Северной Вирджинии я иногда видел главнокомандующего на марше или проходил мимо штаба достаточно близко, чтобы узнать его и членов его штаба, но у рядового солдата корпуса Джексона во время этой кампании не было много времени для посещений, и до сражения при Шарпсбурге у меня не было возможности поговорить с ним. Во время этого сражения наша батарея подверглась серьезному удару, потеряв много людей и лошадей. Когда три орудия были выведены из строя, нам приказали отступить, и, отступая, мы прошли мимо генерала Ли и нескольких его штабных, расположившихся на небольшом холме у дороги. Не имея определенных указаний, куда идти, наш капитан, увидев командующего генерала, остановил нас и поскакал к нему за инструкциями. Некоторые другие и я пошли рядом, чтобы посмотреть и послушать. Генерал Ли был распущен, вокруг него стояли несколько его подчиненных, курьер держал его лошадь. Капитан Поаг, командующий нашей батареей, артиллерией Рокбриджа, отдал честь, доложил о нашем состоянии и попросил указаний. Генерал, терпеливо выслушав, посмотрел на нас - его взгляд прошел по мне, не обнаружив никаких признаков узнавания, - а затем приказал капитану Поагу взять самых исправных лошадей и людей, укомплектовать неповрежденное орудие, отправить выбывшую из строя часть своей команды на доработку и явиться на фронт для несения службы. Когда Поаг повернулся, чтобы уйти, я подошел поговорить с отцом. Узнав, кто я
