— Уже уезжаете? Так быстро? — Миша с Гришей встретились ей на Ягияме. — Значит, не понравились Вы тут, не пришлись.
Их улыбки отдавали превосходством — они оставались. Но раз Миша с Гришей оставались, ей самое время было уезжать.
Вечером она смотрела по телевизору урок русского языка. Бойкий малый рассказывал, как нравится ему всё в Японии, особенно татами, где мужчина чувствует себя мужчиной.
— Когда мы стали спать на татами, моя жена по-новому оценила меня. Надо бы и в России в каждом доме завести татами.
Ей было стыдно за скабрёзное, невнятное бормотание, из которого научиться русскому языку невозможно, за пошлую ухмылку. Ведь японцы подумают — все русские такие. Для них русские — единое тело. Как японцы. Позвонила Анна.
— И я скоро уезжаю…
Анне предлагали поработать в Японии ещё, но она отказалась. Японцы удивились, обиделись:
— Вы должны быть счастливы предложением работать в Японии! Ведь в России Вы не имеете таких условий…
— А какие тут условия? — сердилась Анна. — Холод, одиночество, рутина! Да я в Москве более насыщенной жизнью живу — у меня там работа интереснее, семья, сослуживцы, друзья! А тут со мной после отказа остаться вообще перестали разговаривать. Даже те крохи общения, что были, и те исчезли!
Дома в Москве ждали Анну пенсионеры-родители, сын-студент с семьёй и мизерная, как милостыня, зарплата русской Академии наук.
- Да чёрт с ними, с деньгами, — горячилась Анна. — Не могу я тут больше. Свихнусь! И никакие деньги не помогут! — Голос Анны потух. — Я начала учить японский в семнадцать лет. Япония была моей мечтой, я ей всю жизнь отдала. А теперь вот думаю, на что я потратила свою жизнь? — Анна приглашала сходить вместе в Мицукоши, купить новые платья для приёма у ректора. — Я и платья для работы там покупаю, денег не жалею, — созналась Анна. — Иначе нельзя! Я же японским студентам лекции про русскую экономику читаю, про наш теперешний кризис. А они ручки кладут, прекращают записывать, говорят: "Простите, сэнсэй, Вы, видно, ошиблись, такое падение производства, как у вас, это коллапс, конец, у нас в учебнике так написано." — Анна рассмеялась. — В учебнике у них видите ли написано, что нам конец! Понимаешь, зачем мне нужны дорогие платья?
Она понимала.
Две русские женщины в красивых платьях от Мицукоши прошли по залу под восхищёнными взглядами сэнсэев. Сели рядом. Услыхав, как представляют её:
— Профессор… Россия… Москва… — она почувствовала незнакомый спазм в горле.
В банкетном зале к ней подошёл Хидэо, заговорил печально:
— Я очень боюсь, что Вы будете плохо говорить о Японии. — И вдруг зачастил взволнованно, горячо: — Если у Вас возникли проблемы в нашей стране, то дело тут вовсе не в японских порядках! Это я плохой, я, а не Япония!
Он готов был взять грехи Родины на себя. Прикрыть её грудью. Ну, как тут не стать патриотами? Среди таких-то людей.
Глава ХIV. Разлуки миг наступил
Уходит земля из-под ног.
За лёгкий колос хватаюсь…
Разлуки миг наступил.
Басё
Сайонара-сэйлОбметают копоть.
Для себя на этот раз
Плотник полку ладит.
Басё
— Вы должны сдать квартиру такой же, какой получили её, то есть пустой, — говорили дамы из Шимин-центра. — Таков наш обычай. Если Вы оставите мебель, хозяин потребует деньги за вывоз. Потому что меблированные квартиры у нас не сдают.
В других странах за оставленную мебель жильцу платил хозяин. Но в Японии всё наоборот. Японки советовали ей отвезти вещи на мусоросжигательный завод, заплатив за машину.
— Зачем платить, если можно получить деньги! — возмутилась Вероника. — Продайте мебель, объявите сайонара-сэйл! Так делают многие иностранцы.
Объявление про сайонара-сэйл, то есть распродажу по случаю отъезда, следовало повесить в Кокусаи-центре. Вероника уже сделала так. Ведь они тоже уезжали.
— Вы решили продать мебель? — всполошился Хидэо. — Ну, что Вы сможете получить за это старьё? Ничтожную сумму!
Конечно, цены сайонара-сэйла были бросовые — за всё её добро удалось бы выручить долларов пятьсот. По-японски, конечно, гроши, а по-русски — немалые деньги. Заметная прибавка к её сбережениям, совсем небольшим — японская дороговизна съедала даже её немалую зарплату: ман в месяц на автобус, ман — свет, газ, керосин, вода, полтора мана — телефон, ещё столько же — столовские обеды… А ман — сто долларов. Так было весной. Летом йена поднялась до восьмидесяти за доллар, но к концу осени, когда у неё только-только стали скапливаться первые сбережения, упала — за доллар приходилось платить сто двадцать йен.
Японцы на пятидесятипроцентное падение национальной валюты внимания не обратили — цены в стране не шелохнулись — недаром их печатали на упаковке в типографии. Но для неё падение йены означало сокращение сбережений в полтора раза! Ведь везти в Москву предстояло доллары.
— Йена упала? — Хидэо удивился — он услыхал об этом впервые. И равнодушно пожал плечами. — Ну и что? Кстати, после Вас в Вашей квартире будет жить американский профессор Кларк!
Спина Хидэо согнулась в почтительном поклоне, словно американский профессор уже стоял перед ним, и в голосе зазвучало благоговение. Но заплатить за это благоговение предстояло ей.
— Мебель не продавайте! — приказал Хидэо — И телефон оставьте. Оставьте всё, как есть! — Хидэо не хотел заставлять американца тратиться. — Как много мебели Вы купили! Как хорошо устроили всё! — радовался Хидэо, обходя квартиру.
Её научным результатам он никогда не радовался так. Да ведь они почти не влияли на репутацию сэнсэя, эти научные результаты. А визиты иностранцев выгодно представляли его перед начальством, укрепляли его авторитет в мировом научном сообществе. И создавали задел на будущее — по законам этого сообщества гость в ответ должен был пригласить хозяина к себе. Учёные всего мира, как японцы, чтили долг благодарности.
— После американца меня посетит профессор из Германии. Вы видели его в Фукуоке, он очень стар. Ему неудобно будет спать на татами. Жаль, что Вы не купили кровать. Я хочу сохранить эту квартиру надолго для своих иностранных гостей…
Хидэо обходил квартиру так, словно принимал хозяйство. А она брела за ним, печально думая — может, в этом и была её главная роль — обустроить гостевую квартирку? И потому Хидэо первой пригласил её, женщину, чтобы купить мебель, навести уют… И уплатить положенный при въезде взнос, совсем немалый.
