Вероятно, потому, что у Деникина не было средств кормить такую ораву.
Припоминаю, что с греческим алфавитом поначалу много возился привязанный лично к Веди некий Паж. О нем позже…
* * *
Многое в голове моей путается, но я вспоминаю, что в этой организации переплетались элементы порядочные, но бездарные, с даровитыми, но неразборчивыми в средствах. Произошел конфликт между ними. Я поручил разобраться в этом деле и доложить мне. Они разобрались, но плохо и, кроме того, сверх разбора дела, им порученного, вынесли решение не в пользу даровитого, чего я им не поручал. Тут «Азбука» издала подозрительный скрип. Это было не в порядке воинской дисциплины.
* * *
Этот «даровитый» носил название Летучий Голландец. Он служил когда-то в кавалерийском полку, а по профессии был фельдшер. Оставшись в Одессе, он объявил себя доктором и в качестве такового принимал многих больных. Эти больные были различные участники «Азбуки», делавшие то или другое. Сейчас я не могу вспомнить, но деятельность его была весьма смелая и плодотворная. Разумеется, он в ней не давал отчет никому и обширно применял обман и камуфлирование. Все это было поставлено ему в вину… Попросту ему завидовали…
Он совершенно неожиданно появлялся…
Он был в домике под Екатеринодаром, когда был убит Корнилов, после чего главнокомандующим стал А. И. Деникин… После чего он самовольно присвоил себе чин корнета…
Позднее он умудрился получить крупную сумму, замороженную в Одесском государственном банке. Эту сумму Деникин перевел на мое имя, но я не успел ее всю использовать… И вот корнет умудрился получить деньги.
Возвращаясь несколько назад, припоминаю октябрьские дни в Киеве. После этого юнкерам и к ним присоединившимся пришлось отходить. В январе… 4 января 1918 года … я получил от корнета телеграмму: «С боем пробрались на Дон».
Ранее, когда я посетил генерала Алексеева в Новочеркасске и записался в Добровольческую армию двадцать девятым, то тридцатым записался корнет. Он мог говорить на митинге и писал грамотные статьи в «Киевлянине». Вдвоем с генералом Бискупским, командовавшим в 1917 году Елизаветградской дивизией, совершенно не разложившейся, он был избран в Совет солдатских депутатов и приехал в Петербург. Вот Летучий Голландец. Его нельзя было мерить мелкою меркой, потому что он играл крупную игру.
* * *
И вот тут и разыгралось… В Константинополе, в учрежденном Врангелем «Русском совете», начальник штаба докладывает о положении в России, в частности — в Киеве, в том смысле что там целая сеть подпольных организаций. Я слушал это и сказал:
— Разрешите мне отлучиться на минутку.
Я пошел и спросил жену Барцевича и Око:
— Было что-нибудь от Владимира Петровича?
— Ничего.
Я вернулся к Врангелю и сказал:
— Петр Николаевич, вас обманывают. Откуда у вас эти сведения?
— Да как же, от вашего же Барцевича.
* * *
Потом оказалось, что в это время, когда это происходило в Константинополе, в Киеве Барцевич был уже расстрелян, не успев ничего сделать…
* * *
Припоминаю еще вот что. Веди, значит, пропадал в 1920 году где-то в Одессе шесть месяцев. Я появился в Севастополе как раз в ту минуту, когда там обсуждалась шестая версия моей гибели. И тут я узнал, что «Азбука», отбросив единоличное начало, установило для управления ею какой-то центр, состоящий из Око, жены Барцевича (она не знала, что его уже нет в живых) и третьего лица, малозначащего. Я позвал Око и сказал:
— «Азбука» сошла с рельсов. Так дело не пойдет. Она основана на единоличном начале, и я решил ее закрыть.
Так формально кончилась «Азбука».
* * *
Но остались личные связи азбучников. Результаты этого были многозначительны. В 1923 году я жил под Берлином. Неожиданно ко мне явился Око из Югославии и сказал мне, что меня просит к себе фон Лампе (тоже бывший азбучник) по важному делу. Важное дело состояло в том, что у фон Лампе, куда кроме меня были приглашены бывший сенатор Чебышев и Климович, бывший начальник российских жандармов, ожидали «человека оттуда».
Он явился, и это был глава «Треста», подпольной организации в Москве. Он доложил все, что считал нужным. Когда он кончил и ушел, мы обменялись мнениями. Трое из нас вынесли благоприятное впечатление, но Чебышев сказал:
— Провокатор!
* * *
Кто был прав? Все. В тот день человек оттуда еще не был провокатором, но, вернувшись в Россию, он им стал.
* * *
Я пишу сейчас об «Азбуке». Так вот, «Азбука» каким-то образом стала причастной к «Тресту». «Азбука», то есть остатки «Азбуки», через это свидание у Лампе. Но еще и иначе. «Человек оттуда» в Варшаве посетил одного бывшего русского офицера, еще не будучи провокатором, и говорил:
— Не думайте, что Россия умерла. Кое-кто еще борется.
Офицер варшавский написал об этом визите своему приятелю в Ревеле по почте, некоему Щелкачеву. А этот Щелкачев тоже был бывший азбучник.
Когда «человек оттуда», то есть Якушев, вернулся в Москву, его арестовали. Он твердо отрицал свою вину. Но ему показали факсимиле с письма к Щелкачеву… И тут Якушев понял, что его поймали. Ему предложили расстрел или службу под руководством чекистов. Он ответил, что против природных русских граждан он работать не будет, но согласен работать против эмигрантов, которые его так подвели.
* * *
Кончая рассказ об «Азбуке», я хочу сказать, что ее остатки переплелись с «Трестом», вызвали мое путешествие в Советскую Россию 1925 года и все то, что из этого последнего произошло.
* * *
Каким образом это письмо попало к московским чекистам? По-видимому, через жену Линского, который жил в Варшаве. Так думал Око. Я бывал у Линского несколько раз. Молодые супруги, люди, можно сказать, светские, относились ко мне в высшей степени любезно, но я, как бы сверкавшей молнией, видел взаимную их между собою ненависть… Так что Око мог быть и прав… Линский же стал тайным представителем «Треста» в Варшаве. И это он, при помощи своих друзей переправил меня через границу.
* * *
Кто был Око? Он был жандармский полковник Петр Титович Самохвалов, служил в Киеве во время убийства Столыпина. Вот почему в эмиграции некоторые неумные шутники говорили ему:
— А ну-ка, расскажи-ка, Петя, как ты убивал Столыпина!..
Он лично не был причастен… к этой ужасной истории… Но все ж он был из киевских жандармов… Я принял его в «Азбуку». Мне нужны были люди, опытные в конспирации. Он был полезной буквой, но, будучи даровит, вел интригу против Летучего Голландца.
