Все молчали. Тогда сам Разумовский стал излагать свои планы.
— Товарищи, по поручению народа, мы на районном собрании решили вопрос преобразования вашей деревни. Были даже предложения, чтоб вашу деревню с плодоносных земель переселить и построить по оврагу. Но я был против такого решения, пошел в защиту и отстоял.
Деревня останется на месте, а панское гнездо надо разрушить, чтоб не осталось и следа. Скотный двор построим в центре деревни. Для этого десяток домов снесем и поставим на том месте свинарник, а вокруг будут конюшня, коровник и овчарня. В этом году дома сносить не будем, а после посевной приступим к постройке скотного двора.
— А где будем брать материал на постройку?
— Не знаете, где взять? Стена вокруг имения высотой в три метра из добротного кирпича сложена, будем разбирать ее и строить скотный двор. — Дед, ты снова лезешь не в свое дело, кто тебя умным назовет — строить свинарник из красного кирпича? Самые теплые и дешевые постройки из глины и соломы, то есть самана. Правильно говоришь, стену будем разбирать, но весь кирпич вывезем в район, такой кирпич — ценность. А в районе решат, что с ним делать. Мы боролись против панов, и мы победили, а теперь не оставим никаких следов после панства. Следующий вопрос, что будем делать с панской кузней? Этот вопрос дадим решать Гроссману Тимофею.
Отвечай, на каком основании ты присвоил себе государственное добро? Не считаешь ли ты себя наследником пана Филиппа только потому, что вы оба по национальности немцы? Дай отчет, а народ сам решит, что делать с тобой и с твоей кузней.
— Кузницы у меня никакой нет.
— Да ты что народ обманываешь? Вот мы изъяли из архива документы, да еще и фальшивые. Слушайте: «Я, Филипп Скоттман, даю в подарок собственную кузню Тимофею Гроссману». Здесь подпись и печать нотариуса.
— Почему фальшивые документы?
— Никакой пан не имеет права дарить государственное имущество. И теперь ты будешь утверждать, что у тебя нет никакой кузни?
— Да скажу! Когда организовывали колхоз, я ее отдал и сам пошел работать кузнецом, а правление колхоза поставило меня бригадиром.
— А документы дарственные где?
— У меня дома.
— Почему ты не отдал их в колхоз, вместе с кузней? Ты что, ходишь в церковь и молишься, чтоб разрушилась Советская власть и панство? Что молчишь? Говори.
Он разгорячился и его шрам на щеке покраснел, как живая рана. Я вспомнил его угрозу, когда он проезжал с заказом и дочкой, на которой хотел меня женить: «Ты меня не забудешь, не только ты, но и вся деревня помнить будет». Потом такой шум поднялся, который не подобает в Божьем храме. Каждый свое кричит, а молодежь свистеть начала, окна задрожали. Начальство вместе с Разумовским встали и начали звонить звонком, который стоял перед ними на столе. Все успокоились.
— Колхозное собрание решило кузню оставить в целости и не разрушать. С должности бригадира Тимофея отстранить, как не справляющегося с работой.
— А кто же тогда справится, если Тимофей не справляется? — снова начал выступать тот же дед.
Тут у Разумовского совсем терпение лопнуло.
— Тебе что, дед, надоело жить в теплой хате? В Сибирь захотелось?.. Собрание объявляю закрытым.
— Вот так, Гриша, мы и построили колхоз. Для нашего облегчения нам привозили готовые решения, которые не подлежали обсуждению.
Великая тайна. Голод 1933 года
Наша дружба с дядей Тимой крепла. Вспоминал свое геройство в кавычках, свои глупые замыслы покончить с собой. А иногда представлял себя мучеником и наслаждался этим. Но такие моменты быстро проходили и мне становилось самому за себя стыдно. Бывало, кто пристанет с вопросом: «Герой, как дела?» Думаю, откуда ты знаешь мои переживания, хотел забыть тот случай, как дурной сон, и успокоиться, но не мог. А может к лучшему?
Однажды я дяде Тиме рассказал про первый день нашей встречи, когда начальник приказал ему наблюдать за мной. Как я его боялся, думал, что он шпионить за мной будет и начальству докладывать. Когда я закончил свой рассказ, он рассмеялся, потом похлопал меня по плечу и сказал: «Глупое ты ягня, зачем бы я за тобой следил, какой из тебя враг?» Я снова затронул его.
— Дядя Тима, а как начальство колхоза к вам относилось?
— Можно сказать, хорошо, но я видел, что они исполняли указания районного начальства. Однажды приходит председатель колхоза в кузню и говорит мне:
— С завтрашнего дня оставляй эту работу. Пойдешь на посевную.
А посевная техника тогда была простая. Впереди себя привязывали мешок с зерном. Отмеряют каждому мужику полосу земли шириной в пять метров и сей. В тот год после посева прошли дожди. Все были рады, урожай будет хороший, ведь посеяли вовремя.
Наши земли забрали колхозы, пришлось для огорода вырубать сады. Сараи тоже поломали, так как в них уже не было нужды, все хозяйство отдали. Отработаем в колхозе десять часов, а по вечерам в своем огороде возимся. Как закончили посевную, меня перевели панский сад вырубать. Нагрянуло начальство с района, приказали срочно приступить к разборке панской стены. Всех согнали на эту работу, даже детей и женщин в подсобные поставили. Все сразу же увозили на подводах в район.
Лето выдалось особенно жаркое, дождей было мало. В середине июля наши огороды начали желтеть. В колхозе было лучше, там все посадили раньше. Мы радовались тому, что хлеба колосились. Теперь все наше, поля наши, огороды наши. Надеялись, что будет у нас картошка своя на зиму.
Урожай собрали в тот год неплохой, давно такого не было. Косить выходили рано на заре, ведь днем очень жарко, да и зерно высыпается.
Раньше в воскресный день в церковь ходили, теперь же церковь закрыли до зимы. Пока урожай с полей не уберем, никаких выходных. А комиссий — одна за другой, где они только помещаются в городе? На каждых пять косарей, один приказчик. Да все ученые, то говорят не так косу держишь, то не полный покос гонишь. Отдыхать установили только пять минут в час. А кто знает, когда этот час пройдет, часов никто из нас не имел. Выматывались мы тогда на работе так, что на своем огороде не хватало сил и времени работать. А потом начиналась молотьба. Молотили мы тогда цепями. Как-то навестила нас делегация вместе с районным начальством. Говорили, что среди них даже представители из Москвы были.
У них тоже жаркая пора была, нужно объехать все колхозы. Объявили они нам новые законы о зернопоставках. Начальство деревенское немного поругали, нас лентяями обозвали. Рассказали нам, где что сеять и когда убирать. Потом сообщили, что мы в больших долгах. Они, мол, два года нас жалели, колхозы укрепляли, а теперь надо платить эти долги. Да еще и пеня за прошлые года наросла.
