Семья. О генеалогии, отцовстве и любви - Дани Шапиро

На следующее утро, когда я проснулась, то поняла, что больше ждать не в состоянии. Безусловно, мне следовало выждать больше чем два дня. Правила поведения в подобных ситуациях, о которых говорила Дженнифер Мендельсон, предполагали, что можно ждать ответа недели, месяцы, а иногда и бесконечно. Позже я прочитаю в интернете образцы писем, которые следует отправлять в таких ситуациях, — в основном в сети встречаются письма родителей, зачавших детей с использованием донорской спермы, желавших выйти на связь с анонимными донорами, — в них попадаются фразы типа «бесценный дар» и «невероятно счастливы и благодарны». Эксперты проповедуют терпение. «Если вы не получите никакого ответа, вы должны уважать желание донора сохранять тайну личной жизни. Нарушая молчание с донором вашего ребенка, будьте искренни и не теряйте надежды».

Мне, девочке, не позволялось изучать Талмуд, древнее собрание текстов, в которых раввины и ученые-филологи исследовали и разбирали значение каждого слова Ветхого Завета. Само слово «талмуд» означает «учение». Пока мальчики читали Талмуд, мы, девочки, изучали не такой интересный диним, представлявший собой собственно законы. И все же я обязана своему образованию в иешиве присущей мне любовью к анализу языка. Пока мы в отеле Джапантауна собирали вещи, я вслух читала Майклу письмо Бена Уолдена. Ответ пришел через два часа после моего излишне настойчивого, не по образцу составленного напоминания. Я почувствовала сильное облегчение, моим действиям нашлось оправдание. У меня было так мало возможностей достичь цели — ничего, кроме интуиции, — и интуиция пока меня не подвела. Добрый доктор ответил на мою простую человеческую мольбу.

Я отметила, что он воспользовался словом «плюс» вместо союза «и». Я не знала, о чем это говорило, кроме того что это был интересный лингвистический выбор. Поделился ею со своей женой. Мы обдумываем. Это могло означать только одно: он действительно был донором спермы. Концы с концами сходились. Семьдесят восемь минус пятьдесят четыре равняется двадцать четыре. Минус девять месяцев — получится двадцать три. Возраст, когда он был молодым студентом-медиком в Пенн. В своем первом письме я нарочно не упомянула деталей — ни Института Фарриса, ни Пенсильванского университета. Я спросила, считал ли он, что в моих словах есть смысл, и вот что он ответил. Да. Да, такое вполне могло быть.

Мы сейчас проживаем в поселке для престарелых и с удовольствием проводим время с детьми и внуками. Я восприняла это как просьбу, хотя он ни о чем не просил. Не нарушайте нашей размеренной жизни — такой подтекст был у этих слов. Не обижайте нас. В каком возрасте человек становится слишком стар для потрясений? И наконец, они — Бен Уолден и его жена — будут рады изучить дополнительную информацию, если я пришлю ее. Он использовал местоимение «мы».

В том первом письме я разместила ссылку на свой веб-сайт. Это я тоже сделала неспроста. Хотя я и была в жутком состоянии, когда писала письмо — как полный решимости выжить зверь, — мои мысли были ясны. Я хотела показать ему, что женщина, объявившая себя его биологической дочерью, не была сумасшедшей. Ей не нужны были его деньги. Ее публичный образ, по крайней мере, являл нормального человека в относительно здравом уме. Она была автором некоторого количества книг. Преподавала в университете Лиги плюща. Она даже могла вызвать у него чувство гордости за то, что он ее отец.

На веб-сайте было много информации обо мне. Ссылки на все мои опубликованные за долгие годы книги, эссе и рассказы. Я вела блог, который он мог почитать, если хотел. И потом на сайте были фотографии — мои фото, в частности фотография, которую он увидел бы первой, щелкнув по ссылке. На этом фото я стою за кафедрой и читаю вслух. Волосы убраны назад, я в очках — его вылитая копия. Понять очевидное не составит труда: женщина, написавшая ему письмо и перевернувшая его жизнь, утверждающая, что она его биологическая дочь, — писательница, которая всю жизнь пытается разгадать тайну своего происхождения, своей идентичности.

Что знала мать? Что знал отец? И снова: что знала мать? Что знал отец? В йогической философии концепция samskara — в переводе с санскрита «шрам» или «рисунок» — понимается как кармическое наследие, некая программа, с которой мы рождаемся и которую снова и снова проходим в течение жизни. Пока мы с Майклом двигались по Западному побережью, колесо все крутилось и крутилось, каждый раз задевая за одну и ту же насечку — точку, к которой сходились тысячи вопросов, а те в свою очередь сводились всего к двум главным вопросам. А я тем временем строчила на каталожных карточках:

Друзья устроили в Малибу вечеринку по случаю празднования Четвертого июля. Мы на пляже смотрели фейерверк. У вдовы Дино Де Лаурентиса был новый бойфренд, пилот в отставке, входивший в состав парадной эскадрильи. Они гудели над головой — восемь реактивных самолетиков в боевом порядке на фоне лиловых калифорнийских сумерек. Я составила длинный осторожный ответ Бенджамину